Права подозреваемого и гарантии их реализации в уголовном процессе

Следовательно, по смыслу закона собирание доказательств неотделимо от

способов их закрепления и фиксации, что является исключительным правом

органов расследования и суда. Поэтому защитник подозреваемого не может

представлять “доказательства”, как это указано в ст. 48 УПК Украины. Речь

может идти о представлении защитником следователю данных, имеющих

доказательственное значение.

Представление предметов или документов, которые могут иметь

доказательственное значение, начинается после доставления определенного

объекта к следователю и просьбы о приобщении его к делу в качестве

доказательства. Причем следователь может признать объект не относящимся к

делу и возвратить его.

Один из способов получения защитником предметов и документов —

реализация права адвоката запрашивать через юридическую консультацию

справки, характеристики и иные документы, необходимые в связи с оказанием

юридической помощи, из государственных и общественных организаций, которые

обязаны в установленном порядке выдавать эти документы или их копии (ст.___

закона «Об адвокатуре») [38, c ].

2.2.3 Участие защитника при оценке доказательств

Действующее уголовно-процессуальное законодательство не упоминает

защитника в числе субъектов, оценивающих доказательства. Однако в теории

уголовного процесса обще признано, что защитник участвует в оценке

доказательств, которая не может быть безразличной для следователя,

прокурора и суда. Прислушиваясь к суждениям защитника и оценивая их, они

получают возможность скорее прийти к правильным выводам и обеспечить

всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств дела. Тем не

менее, и в теории, и на практике значение оценки доказательств защитником

явно принижено.

Оценка доказательств осуществляется по нескольким признакам:

относимости к делу, допустимости, достоверности и достаточности для

принятая законных и обоснованных процессуальных решений. Оценка

допустимости доказательств выделяется из этих признаков тем, что она

касается соблюдения одного из конституционных принципов уголовного процесса

— недопустимости использования доказательств, полученных с нарушением

закона ( ч.3 ст. 62 Конституции Украины). Кроме того, здесь не играет роли

внутреннее убеждение как неотъемлемое свойство оценки достоверности и

достаточности доказательств. Защитник ставит вопрос о недопустимости

доказательства (или доказательств) не на основе внутреннего убеждения в

том, что допущены какие-то нарушения закона, а при обнаружении этих

нарушений.

На практике такие случаи большей частью возникают при выявлении

нарушений следователем (дознавателем) процессуальных правил,

регламентирующих собирание и закрепление доказательств. Причем при

заявлении защитника о недопустимости использования доказательств,

полученных с нарушением процессуальной формы, не имеет значения, что

достоверность полученных данных может и не вызывать сомнений. А вот с этим

следователи обычно смириться не хотят, а ходатайства и жалобы, в которых

указывается на недопустимость использования доказательств, полученных с

нарушением закона, как правило, не удовлетворяют. В практике неоднократно

приходится сталкиваться с отсутствием понятых при производстве осмотра

места происшествия; проведением в рамках этого следственного действия

самого настоящего обыска; с невыполнением правил предъявления для

опознания, требующих предоставить возможность опознаваемому занять любое

место среди других предъявляемых лиц, и аналогичными “формальными”

нарушениями процессуальных правил производства следственных действий. И

почти всегда следователи считали такие нарушения незначительными, не

препятствующими использовать полученные доказательства для обоснования

обвинения [39, c.52].

Вопрос о том, любое или только существенное нарушение процессуальных

правил получения и закрепления доказательств должно рассматриваться как

препятствующее допустимости доказательства, относится к дискуссионным в

теории уголовного процесса. Некоторые авторы полагают, что его решение

должно зависеть от того, возможно ли исправить нарушения, допущенные при

производстве следственного действия. Однако ст. 62 Конституции, согласно

которой доказательства, полученные с нарушением закона, признаются не

имеющими юридической силы и не могут быть положены в основу обвинения, а

также использоваться для доказывания, не упоминают о “существенности” или

“неустранимости” нарушения. Поэтому защитник вправе настаивать на

недопустимости использования обвинительного доказательства при обнаружении

любого отступления от правил, установленных для его получения и фиксации.

Основанием для постановки вопроса об исключении доказательства из

процесса могут послужить не только нарушения норм, регламентирующих

производство следственного действия, с помощью которого оно получено.

Производство следственных действий следователем, не принявшим дело к своему

производству, либо органом дознания за пределами своей процессуальной

компетенции является бесспорным основанием для требования защитника о

недопустимости использования обвинительных доказательств.

В практике встречаются случаи, когда другие следователи помогают

своему коллеге в производстве одновременных обысков в разных местах или

выемок предметов и документов. Более часты ситуации, когда орган дознания

по делу, подследственному следователю, выходит за пределы круга неотложных

следственных действий (осмотр, обыск, выемка, освидетельствование,

задержание и допрос подозреваемых, допрос потерпевших и свидетелей). Да,

подчас очевидна необходимость в безотлагательном предъявлении задержанного

для опознания, очных ставок между ним и свидетелями, наложения ареста на

имущество. Но вместо того, чтобы передать дело следователю, органы дознания

зачастую сами осуществляют эти следственные действия, нарушая тем самым

закон.

В практике осуществления защиты по уголовным делам возражения против

признания тех или иных доказательств допустимыми по общему правилу

заявляются в судебных стадиях. Защитник знакомится с материалами уголовного

дела только по окончании предварительного расследования и лишь на этом

этапе может выяснить, получены ли доказательства в соответствии с законом.

Думается, что при обнаружении оснований настаивать на недопустимости

использования тех или иных доказательств целесообразно аргументировать свой

вывод в письменном ходатайстве, а не откладывать его заявление до передачи

дела в суд.

Защитник, констатируя нарушение закона, позволяющее оценить

доказательства как недопустимые, может обратиться в суд с жалобой на

незаконность и необоснованность ареста в период ознакомления с материалами

дела.

В этой связи возникает вопрос о том, вправе ли судья при рассмотрении

такой жалобы оценивать допустимость доказательств, которые, по мнению

защитника, получены с нарушением закона. Статья 62 Конституции Украины

содержит запрет на использование доказательств, полученных с нарушением

закона, для обоснования обвинения, а также для доказывания события

преступления, виновности обвиняемого, обстоятельств, влияющих на степень и

характер ответственности обвиняемого, характер и размер ущерба,

причиненного преступлением. О недопустимости использования доказательств,

полученных с нарушением закона, для принятия решения об аресте в законе

прямо не говорится. Но это не может служить препятствием для обжалования

законности и обоснованности ареста и рассмотрения судьей жалобы, в которой

указывается на наличие оснований для признания обвинительных доказательств

недопустимыми. Заключение под стражу в качестве меры пресечения по мотивам

одной лишь опасности преступления на основе недопустимых доказательств

нарушает конституционное право гражданина на свободу и неприкосновенности

личности.

После передачи дела в суд защитник получает возможность представить

ходатайство о признании не имеющими юридической силы доказательств,

полученных с нарушением закона, и, в зависимости от значения, которое

придавалось им на стадии предварительного расследования, ходатайствовать о

прекращении дела, переквалификации обвинения на менее тяжкое, исключении из

обвинительного заключения отдельных пунктов обвинения, об отмене меры

пресечения.

Адвокат (защитник) должен видеть свою задачу не в борьбе с обвинением

вообще, а в устранении ошибок предварительного расследования, ущемляющих

законные интересы подзащитного. Таким образом, адвокат в пределах своей

компетенции будет способствовать установлению истины по делу и объективно

помогать следствию.

Вместо привычной роли «юриста по найму» он возможно, должен принять на

себя функцию более высокого гражданского значения «следователь от

общества», действующим в уголовном процессе наряду со следователем «от

государства». Это означало бы установление в уголовном процессе

действительного контроля за государственными органами со стороны

гражданского общества.

Важное значение имеет принятый в 1992 году закон Украины «Об

адвокатуре». Он закрепил действительно независимый, в отличии от

предшествующего статус адвоката, поднял его правовой и социальный престиж.

Предоставление адвокату более широких прав по самостоятельному

собиранию доказательств, об установлении взаимной обязанности следователя и

защитника знакомить друг друга с полученными ими новыми доказательствами и

другое – явилось значительным прогрессом в деятельности самой адвокатуры,

преобразование её в действительно независимую общественную организацию [40,

с.22-27].

2.3 Следователь, прокурор и суд как гаранты соблюдения прав

подозреваемого

В самодержавной России до середины 60-х годов 19 столетия суд был по

сути придатком администрации. Меры процессуального характера носили сугубо

полицейский характер, что создавало благодатную почву творить в уголовном

процессе безнаказанный произвол.

В результате судебной реформы 1864 года следователи, которые вместе с

судьями получили сравнительно широкую возможность контролировать законность

действий полиции, осуществляющей функции дознания и полицейского уголовного

сыска.

Однако, уже к концу 20-х годов в связи с передачей следователей из

судов в прокуратуру превратились в прокурорских дознавателей. Затем

административные должностные лица, под названием следователей по своему

правовому положению мало чем отличались от обычных полицейских дознавателей

(они появились и в других полицейских ведомствах – МВД и КГБ). Бывшим

Генеральным прокурором СССР было признано публично, что «хозяином

уголовного дела» на досудебных стадиях процесса у нас стал не суд, а

прокурор. Так была похоронена идея установления судебного контроля за

законностью действий органов расследования при производстве по уголовным

делам.

Долгие годы, именно предварительное расследование фактически

предопределяло обычно конечную судьбу уголовного дела, в результате чего

теоретически состязательное судопроизводство на практике низводилось до

уровня розыскного. Именно в конце 20х годов следователь, который ранее

выполнял судебную по своему характеру функцию юстиции, относящуюся к

предварительному расследованию, оказался в полной организационной и

процессуальной зависимости от одной из бывших сторон состязательного

процесса – прокурора, а позднее (в начале 60х годов) – и от органов

дознания. В основных чертах подобное построение предварительного следствия

сохранилось до сих пор.

Идея эта, хотя и с большими трудностями, постепенно возрождается при

активном содействии предписаний действующей Конституции Украины.

Сказанное подтверждает позицию В. Шишкина о том, что вся конструкция

государственных органов Украины осталась в наследство от советского

государства большевистской модификации, а они строились в соответствии с

установкой: государственные интересы должны превалировать над интересами

человека [41, c.30].

Более того, организация предварительного расследования, при котором

«хозяином процесса» выступает прокурор, а не следователь стала

восприниматься многими как единственно правильная, чуть ли не автоматически

гарантирующая соблюдение законности.

Однако жизнь показала, что лишь полная процессуальная независимость

следователя (как и полная независимость судей) может служить реальной

гарантией оценки им доказательств и принятия решений по делу на основе

объективности и в соответствии с его внутренним убеждением.

Не в последнюю очередь государство должно позаботиться о защите своих

граждан от возможных нарушений прав человека, в странах развитой демократии

признаётся право гражданина на судебную защиту.

Одна из гарантий установления истины по уголовному делу – обеспечение

подлинной процессуальной независимости следователя. Указания прокурора

органам предварительного следствия носят не просто обязательный характер,

но и служит одним из оснований для возвращения дела на дополнительное

расследование. После нескольких возвращений такие дела зачастую

прекращаются по надуманным основаниям. За прокурором должно быть закреплено

право не столько давать следователю обязательные к исполнению указания,

сколько вносить свои предложения по расследованию [2, c.37].

Процессуальная независимость следователя имеет не меньшее значение для

подлинного соблюдения прав личности, в том числе подозреваемого.

Санкционируя арест или обыск, утверждая обвинительное заключение,

руководя следствием и отвечая за его качество, прокурор становится

ревностным защитником обвинительных выводов.

Кроме того, на сегодняшний день прокурор вправе во внесудебном порядке

отменить итоговое решение следователя. Такая функция выходит за рамки

полномочий, предусмотренных в отношении органов прокуратуры Конституцией

Украины. В данном случае прокуратура берет на себя функции суда, отменяя

итоговое процессуальное решение.

Тот факт, что ныне действующим УПК и проектом УПК предусматривается

право гражданина обжаловать в конечном итоге постановления органа дознания

и следователя в суд, свидетельствует об обоснованности вывода о

законодательном несовершенстве существующего процессуального порядка в этой

части. В данном случае не только имеет место дублирование прокуратурой

функций суда, где прокуратура выполняет своего рода роль его первой

инстанции, но и объективно создаются условия для искусственно-фактического

ограничения пределов прокурорского надзора. Кроме того, реализация

конституционного права гражданина на обжалование действий должностных лиц

не определено усложняется за счет тяжеловесности и инстанционности самой

процедуры обжалования.

Роль прокурора в предварительном следствии не может выходить за

пределы действий собственно надзорного характера и должна быть ограничена

полномочиями по возбуждению уголовных дел, наблюдению за законностью

решений и действий органов предварительного расследования с правом их

опротестования и возможно, приостановления. Лишь в этом случае прокурор,

освобожденный от бремени ответственности за качество предварительного

расследования, станет подлинным стражем законности в уголовном процессе.

Вместе с тем для того, чтобы следователь и прокурор реально могли

выступать в уголовном процессе как гаранты соблюдения законности, требуется

преодоление взглядов на личность (подозреваемого, обвиняемого) как на

объект уголовного преследования. Следователь должен заниматься не

преследованием, исследованием фактов, составлять заключение о результатах

расследования, но не формулировать официального обвинения. Совершенно

неуместны обвинительная поза и обличительный пафос следователя или

прокурора во время производства таких следственных действий как допрос

подозреваемого или обвиняемого. Подозреваемый не может называться

преступником до того, пока вина его не будет доказана в суде, а возможно он

вообще не совершал преступления и стал участником уголовного процесса в

результате ошибки [40,с.22-27].

Если рассматривать вопрос каким образом гарантируется подозреваемому

его права со стороны следователя и прокурора, необходимо сказать, что между

обязанностью правоохранительных органов принять меры к изобличению лиц,

совершивших преступления, и требованием блюсти интересы личностей,

вовлекаемых в уголовное судопроизводство существует противоречие. Оно может

быть рассмотрено так же как конфликт между законными интересами двух

категорий личностей: тех, кто затронут преступлениями и ищет восстановления

права, и тех, кого государственные органы в процессе выполнения

обязанностей государства перед первыми вовлекают в сферу уголовного

судопроизводства, прежде всего для обеспечения нужд доказывания, применяя к

ним подчас меры процессуального принуждения.

Проявление данного противоречия связано с правом на риск. Деятельность

по раскрытию и расследованию преступлений невозможна, если не предоставить

ищущему права рисковать, принимая решение в условиях недостаточной

информационной определённости. Не имея права на риск, следователь не в

состоянии эффективно вести предварительное расследование. Но вторая сторона

противоречия – это риск чужой комфортностью, чужими законными интересами,

подчас и чужой судьбой.

Для разрешения сложившейся проблемной ситуации, по мнению некоторых

ученых, требуется изменение условий содержания задержанного и заключенного

под стражу. Надо сделать эти условия комфортными. Потом, стоимость комфорта

можно будет включить в судебные издержки и взыскать её с виновного. А если

подозрения не подтвердится, то извинения следователя будут восприняты лучше

лицом, содержавшимся в нормальных условиях [42,с.65-68].

Роль суда как гаранта соблюдения прав и свобод личности состоит не

только постановлении законного и обоснованного обвинительного или

оправдательного приговора. Суд также рассматривает жалобы подозреваемых или

обвиняемых на незаконные действия органов дознания, следователя или

прокурора. Например, обжалование подозреваемым в суд санкции прокурора на

арест. При этом немаловажным отметить, что хотя, согласно разъяснениям

Пленума Верховного Суда, обжалуется не решение следователя о применении как

меры пресечения в виде взятия под стражу, а санкция прокурора на арест, тем

не менее, в основу положено все-таки решение следователя [43, с.261].

Ч.2 ст.29 Конституции Украины предусматривает судебное решение

вопроса об аресте. Авторы проекта УПК в развитие этого конституционного

положения разработали соответствующий процессуальный порядок по этому

вопросу. Суть его заключается в том, что в суде рассматривается не санкция

прокурора на арест, а его представление.

Это положение интересно тем, что усиливает начала прокурорского

надзора за соблюдением законности при решении такого серьёзного вопроса,

как право на свободу и личную неприкосновенность. В то же время оно не

учитывает ряд принципиальных моментов.

Уместно указать на то, что предложенная процедура взятия под стражу

(в судебном порядке по представлению прокурора) лишает возможности

следователя как участника процесса выразить своё мнение по этому вопросу.

Обжаловать позицию прокурора, отказывающего приносить ходатайство на арест

в суд, он не вправе, что не исключает неконтролируемого субъективизма со

стороны прокурора.

В основу ст.113 проекта УПК положена константа о том, что решение

прокурора о составлении ходатайства перед судом о взятии под стражу или

отказе в этом будет всегда однозначно верной (возможность ошибки во

внимание не принимается). Какие-либо процессуальные механизмы, позволяющие

ревизовать принятое прокурором решение, в проекте не предусмотрены. В

данном случае ущемляются права следователя при решении такого существенного

вопроса, как применение мер процессуального принуждения, связанных с

лишением свободы.

Кроме того, прокурор в случае принесения ходатайства о взятии под

стражу так или иначе объективно и заведомо увязывает свою позицию с

последующим однозначно обвинительным уклоном при ведении следствия.

Несмотря на укрепление элемента законности за счет наделения судов

правом принимать решение о взятии под стражу, не нашло своего отражения в

проекте УПК и право лица обжаловать принятое решение в вышестоящий суд, чем

нарушается состязательность процесса. Более того, ч.3 ст. 113 проекта

однозначно предусматривает недопустимость обжалования постановления судьи о

взятии под стражу. Иными словами, предлагаемый проект УПК механизм априори

исключает обжалование решения суда о применении или неприменении меры

пресечения в виде заключения под стражу. Такая позиция не гарантирует право

гражданина на свободу и личную неприкосновенность, защиту от возможного

нарушения законности при решении вопроса о взятии под стражу со стороны

прокурора и суда.

В связи с вышеизложенным было бы уместно выделить следующие

концептуальные позиции:

1. Процессуальная самостоятельность следователя должна быть реализована в

его праве приносить в суд ходатайство о применении мер процессуального

принуждения, связанных с лишением свободы.

2. Судебное решение о применении или неприменении заключения под стражу в

качестве меры пресечения может быть обжаловано подозреваемым, его

защитником в апелляционный суд.

3. Роль прокурора при решении вопроса о взятии под стражу в соответствии с

основной функцией прокурорского надзора должна заключаться в даче

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11