Ответственность за хищения в форме мошенничества

иному собственнику не влияет на квалификацию хищения. Среди признаков

хищения в законодательном определении названа корыстная цель, чем положен

конец давнему спору. Корыстная цель при хищении предполагает стремление

обратить похищенное чужое имущество в свою собственность или собственность

третьего лица. Корыстная цель в хищении реализуется, как получение

фактической возможности владеть, пользоваться и распоряжаться похищенным

имуществом как своим собственным. Отсутствие корыстной цели исключает

квалификацию изъятия чужого имущества как хищения.

1.4. Мошенничество: некоторые вопросы предмета

Для правильной квалификации необходимо рассмотреть вопрос о том во всех

ли случаях похищенное имущество должно обладать таким признаком, как

вещественность и как решается вопрос об этом признаке предмета хищения в

случае посягательства на имущество находящееся на банковском вкладе или

счете. Кроме того, поскольку зачастую безналичные средства похищаются в

банке, маскируя хищение кредитным договором, коснемся вопроса определения

принадлежности денежных средств, которыми преступно завладевают.

Вопрос о предмете хищения при завладении безналичными средствами

заострен правоприменительной практикой потому, что нередко при поступлении

похищенных средств на счет фирмы и притом, что эти средства не были затем

«обналичены», рассматриваемые действия квалифицируются следственными

органами как покушение на хищение. Казалось бы, определяя момент окончания

хищения, следует руководствоваться установленными в правоприменительной

практике и науке уголовного права критериями для разграничения оконченного

хищения и покушения на него. Первым является момент выхода имущества из

владения собственника, а вторым - момент, с которого виновный имел

возможность фактически распорядиться похищенным.

Однако многие работники правоприменительных органов не могут

согласиться с тем, что похищенные указанным образом безналичные денежные

средств, а могут находиться в распоряжении виновных даже не будучи

«обналиченными», и, кроме того, указывают на то, что такие средства не

обладают признаком вещественности. Мотивируя тем, что с момента, когда эти

средства превратятся в наличные, можно будет говорить об оконченном

хищении. Такая позиция привода к тому, что по ряду уголовных дел действия

похитителей квалифицировались как покушение на хищение, хотя эти средства

уже находились на счете фирмы, которой руководил мошенник, получивший

возможность ими распоряжаться, даже не «обналичивая».

Таким образом, проблема в значительной степени может быть решена путем

обращения к вопросу об определении предмета хищения применительно к новым

способам мошенничества. В последние годы система расчетов, когда деньги

используются в качестве платежного средства не «превращаясь» в денежные

знаки, стало представлять немалую сложность для практики и теории

квалификации хищений. Для этой задачи была предпринята попытка ревизовать

то утверждение, что «предмет хищения всегда материален, составляет часть

материального мира, обладает признаком вещи».

Следует сказать, что такая позиция в целом преобладала в дискуссии о

возможности отнесения к предмету хищения электроэнергии, информации и т.п.

И если ранее мнение, что необоснованное расширительное истолкование органом

правосудия понятие «имущество» как предмета хищения приводит к ошибочному

применению закона об ответственности за названное посягательство, было

связано с понятием имущества как предмета хищения, то ныне, будучи

легитимировано, понятие хищения представляет собой образец бланкетной нормы

и требует уяснения путем обращения к гражданскому законодательству[7].

Если исходить из тех соображений, что согласно статьи 128 ГК РФ к

имуществу относятся и деньги. Статья 140 ГК, озаглавленная «Деньги»,

указывает на рубль как на платежное средство, одновременно устанавливая,

что платежи на территории РФ осуществляются путем наличных и безналичных

расчетов. Таким образом, систематический подход в анализе указанных норм

заставляет отнести так называемые безналичные деньги, то есть денежные

средства, находящиеся на банковских счетах, к имуществу, а отсюда - и к

чужому имуществу, могущему быть предметом хищения.

Вместе с тем, следует обратить внимание на заключение профессора Е.

Суханова, который при рассмотрении данной проблемы на кафедре уголовного

права МГУ, дал заключение о том, что хотя вклад в банк и безналичные

деньги, безусловно, включаются в понятие имущества, однако формула

«собственник вклада» или «денежные средства в банковском вкладе» - понятия

условные, так как и вклад и безналичные деньги являются правами требования

обязательственно-правового, а не вещно-правового характера.

Так же можно обратить внимание на то, что ст. 159 УК РФ говорит о

преступности приобретения права на имущество путем обмана или

злоупотребления доверием (мошенничество), а примечание к ст. 158 УК РФ

определяет хищение как изъятие и (или) обращение чужого имущества в свою

или других лиц пользу и пр. На первый взгляд, здесь имеется противоречие,

поскольку приобретения права не есть «изъятие» ли «обращение» в свою

пользу.

Однако ст. 128 ГК РФ содержит формулировку «иное имущество, в том числе

имущественные права», из которой следует, что обратить в свою пользу при

хищении можно и имущественные права. Таким образом, противоречие

устраняется.

Профессор Г. Борзенков предложил[8] следующее, поддержанное всеми

участниками обсуждения решение: расценивать мошенническое завладение

наличными средствами как посягательство на имущество, а завладение

безналичными средствами как неправомерное завладение имущественными правами

обязательственного характера.

Следует заметить, что Г. Борзенков и ранее указывал на особенность

такой формы хищения как мошенничество, при которой можно неправомерно

завладеть не только имуществом, но и правом на имущество, на что есть

указание закона. В частности, как преступное завладение правом пользования

жилым помещением он предлагал расценивать мошенническое завладение

«неприватизированной» квартирой.

А раз в понятие имущества входят и так называемые безналичные средства,

то при поступлении их на счет фирмы в результате хищения и при том, что

виновные могли фактически ими воспользоваться, деяние подлежит

квалифицировать как оконченное хищение. Кому же в рассматриваемых ситуациях

принадлежит указанное имущество: лицу, передавшему свои средства в банк по,

различного вида договорам, или самому банку?

Отвечая на этот вопрос, следует, по моему мнению, согласиться с

трактовкой Е. Суханова положений Гражданского кодекса, в соответствии с

которой банк, получая указанные средства, становиться к собственником, а у

вкладчика (кредитора) появляется на это средство право требования. Стало

быть, мошеннически завладевая средствами «под прикрытием» кредитного

договора, виновный посягает на средства банка, которому и причиняется

ущерб.

1.5. Значение воли собственника для квалификации хищения

Один из центральных вопросов определения хищения - предмет хищения.

Объект хищения, как известно, отношения собственности и хищение - это

всегда имущественные преступления, а его предмет - чужое имущество, то есть

имущество, находящееся полностью или частично, в чьей то собственности или

законном владении.

На практике при квалификации хищений иногда допускаются ошибки,

связанные с неправильным пониманием новых отношений собственности

Какое же имущество считается чужим? Можно ли, например, считать

хищением противоправное изъятие учредителями (участниками) или акционерами

имущества, созданного при их участии товарищества, акционерного общества

или другого негосударственного предприятия?

Законодательство о собственности устанавливает, что такие коммерческие

организации, как акционерные общества и товарищества, являются

собственниками закрепленного за ними имущества. Так, из п. 3 ст. 213 ГК РФ

следует, что коммерческие и некоммерческие организации, кроме

государственных и муниципальных предприятий, а также учреждений,

финансируемых собственником, являются собственниками имущества, переданного

им в качестве вкладов (взносов) их учредителями (участниками, членами), а

также имущества, приобретенного этими юридическими лицами по иным

основаниям. Это же положение подтверждается в п. 1 ст. 66 ГК, в котором

указано, что имущество, созданное за счет вкладов учредителей (участников),

а также произведенное и приобретенное хозяйственным товариществом или

обществом в процессе его деятельности, принадлежит ему на праве

собственности.

Именно предприятие, а не его учредители (участники) или акционеры,

несут ответственность всем принадлежащим ему имуществом перед государством,

кредиторами и т.д. (ст. ст. 56, 87, 96 ГК РФ). Из этого следует, что

участники или акционеры общества с ограниченной ответственностью или

акционерного общества не отвечают по его обязательствам и несут риск

убытков, связанных с деятельностью общества, в пределах стоимости внесенных

ими вкладов или принадлежащих им акций. И хотя акционеры передали свое

имущество обществу в обмен на акции, это имущество как бы обобществлено и

уже не принадлежит акционерам на праве частной собственности. При хищении

безвозмездное изъятие имущества происходит не у акционеров лично, а у

предприятия. Таким образом, имущество АО, ТОО (000) и других коммерческих и

некоммерческих организаций (за исключением индивидуального частного

предприятия) является для акционеров и учредителей как бы чужим.

Еще одним проблемным вопросом является значение волеизъявления

собственника с точки зрения уголовно-правовой квалификации хищения и

процессуальных правомочий правоохранительных органов. На практике сложилось

убеждение, что в случаях совершения преступления против частной

собственности возбуждать уголовное дело можно не иначе как по жалобе

(заявлению) потерпевшего. Если же собственник, например, в лице совета

директоров АО не желает привлекать лицо к уголовной ответственности, то

уголовное дело не может быть возбуждено, а начатое подлежит прекращению.

По данным Ю. Кравец[9] опрос руководителей подразделений борьбы с

экономической преступностью показал, что такой позиции придерживается до 75-

80 % сотрудников.

В соответствии с п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ[10] от

25 апреля 1995 года «О некоторых вопросах применения судами

законодательства об ответственности за преступления против собственности»

дела о преступлениях против чужой, в том числе и государственной

собственности, являются делами публичного обвинения и не требуют для их

возбуждения, производства предварительного расследования и судебного

разбирательства согласия собственника или иного владельца, ставшего

объектом преступного посягательства.

Вот характерный пример. ТОО «Анкор» получило выгодное предложении от

малого предприятия «Модуль» о купле-продаже автомобилей. Имея доверительные

отношения с руководством коммерческого банка, директор ТОО М. получил на

осуществление сделки кредит более 200 млн. рублей. Со страховой компанией

был заключен договор страхования кредита и коммерческого риска. После

перечисления денег малому предприятию выяснилось, что никаких машин у

контрагента не было, сделка носила фиктивный характер. Попытки вернуть

деньги не увенчались успехом, поскольку сразу после поступления денег на

«расчетный счет» малого предприятия «Модуль» они были «веером» разбросаны

по многочисленным коммерческим предприятиям по бестоварным сделкам. Когда

работники милиции предложили директору ТОО написать заявление о хищении

крупных денежных средств, то последний категорически отказался, заявив, что

сами разберутся. На этом основании в возбуждении уголовного дела было

отказано. В постановлении было указано, что, хотя фирме и был причинен

ущерб, в данном случае имеют место гражданско-правовые отношения и

потерпевшие - учредители ТОО - не желают привлекать к ответственности

виновных.

В данной ситуации позиция ТОО «Анкор» в лице ее учредителей или

руководителей не имеет процессуального значения, поэтому следовало

возбудить уголовное дело и провести расследование.

1.6. Мошенничество и правонарушения гражданско-правового характера.

Конкуренция норм

Более опасной следует считать скрытую коллизию между признаками

хищения, данными в примечании к ст. 158 УК РФ, и гражданско-правовыми

нормами о сделках и условиях их действительности. По существу едва ли не

каждый признак понятия хищения, сформулированного в указанной статье,

противоречит соответствующим - корреспондирующим - предписаниям ГК РФ.

Прежде всего, понятие имущества в ГК не совпадает с его понятием в УК.

Уголовно-правовое понятие имущества охватывает вещи, деньги и ценные

бумаги. Посягательство на права выводит его за пределы хищения. Гражданско-

правовое понятие имущества при всей его многозначности гораздо шире и в

любом случае распространяется на имущественные права.

Характеристика имущества как чужого в уголовном законе не вполне

соотносится с понятием общей собственности. Не ясны различия между вещными

правами и требованиями, втекающими из обязательств. Последнее кажется

тонкостью, но оказывается существенным при так называемом «выбивании

долгов». Следует решить, является ли долг чужим имуществом или имеет место

осуществление гражданином по своему усмотрению принадлежащего ему

гражданского права (ст. 9 ГК РФ). Корыстная цель по смыслу совпадает с

целью получения прибыли, но объявляется преступной. Изъятие и (или)

обращение чужого имущества может иметь место и при передаче вещи (о воле

владельца ничего не говорится); передача же вещи возможна по воле

собственника или владельца, например, при мошенничестве.

Безвозмездность в уголовно-правовой доктрине понимается как отсутствие

эквивалента при совершении возмездной сделки, но в гражданском праве без

дополнительных условий это не влечет недействительности сделки. Между тем,

возможно из лучших соображений проявляются стремления признавать хищением

продажу имущества по ценам, не совпадающим с балансовой стоимостью.

Проблема в том, что это определение хищения в УК РФ рассчитано на

традиционные кражи, мошенничество либо разбой, при которых его признаки,

подкрепленные причинением ущерба, достаточны для обозначения преступления.

Однако в современном хозяйственном обороте между юридическими лицами

либо в процессе управления их имуществом складываются сложные отношения. В

этих условиях общественная опасность деяния, отсутствующая при гражданском

правонарушении, должна быть конкретно определена в уголовном законе. Иначе

в сходных случаях могут быть применены принципиально разные правовые нормы,

либо дана оценка деяния как правомерного или неправомерного, либо один вид

ответственности будет произвольно подменен другим

Способы разрешения коллизии такого рода должны основываться на

приоритетности гражданского законодательства в части правовой оценки

деяния, выступающего в качестве юридического факта, и акцессорности

уголовного. Характеристика оцениваемого деяния должна соответствовать

гражданскому закону, поскольку в нем содержаться его признаки. Собственно

деяние лица с точки зрения гражданского права - это юридический факт

(фактический состав, имеющий юридическое значение). Коль скоро гражданское

законодательство признает деяние правомерным либо порождающим исключительно

гражданско-правовые последствия, применяться должно гражданское

законодательство.

Если же в деянии обнаруживаются фактические признаки, выходящие за

пределы состава нарушения гражданского законодательства и содержащиеся в

уголовном законе, его применение представляется несомненным. Проблема

состоит в том, чтобы такого рода признаки были выражены в диспозиции

уголовно-правовой нормы, что и является целью уголовного закона.

Приведу пример. Фирма «П» по договору поставляет 000 «Пр.» муку, а

последняя, в свою очередь, поставляет той же фирме на ту же сумму дизельное

топливо. Мука поставлена, а дизельное топливо - не получено. По примечанию

к ст. 158 УК РФ можно попытаться оценить деяние как хищение. Но по

гражданскому законодательству имело место заключение договора, одна из

сторон которого свое обязательство не исполнила, возможно, виновно. Вопрос

разрешается с позиций гражданского законодательства, и в применении

уголовного законодательства нет необходимости[11].

Такой подход соответствует Конституции РФ и целям как гражданского, так

и уголовного законодательства. Уголовный закон охраняет, но не сужает

конституционные права и свободы, которые устанавливаются и конкретизируются

также в гражданском законодательстве. Охраняя же эти права, закон придает

значение фактического состава - юридического факта, а затем состава

преступления именно тем действиям (бездействию), которые образуют не

исполнение, но общественно-опасное нарушение гражданского законодательства.

В уголовно-правовой литературе конкуренция рассматривается как «наличие

двух или нескольких уголовных законов, в равной мере предусматривающих

наказуемость данного деяния»[12]. Можно полагать, что при конкуренции в

принципе между нормами одной отрасли права противоречия отсутствуют и можно

было бы применять одну из конкурирующих норм. Но межотраслевая конкуренция

при неправильном выборе норм могла бы иметь, очевидно, негативные

последствия, как это видно при разграничении уголовной и административной

ответственности.

На мой взгляд, в состоянии конкуренции, в частности, находятся уголовно-

правовые нормы о мошенничестве (ст. 159 УК РФ), принуждение к совершению

сделки иди отказу от ее совершения (ст. 179 УК РФ) и гражданско-правовые

предписания о сделках, совершенных под влиянием обмана, насилия,

злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой (ст. 179 ГК

РФ). Можно было бы сказать, что такая конкуренция граничит с очень мягкой

коллизией, но все же ее специфика в том, что законодатель соглашается с

расширением пределов правомерного усмотрения правоприменителя. Применение

норм в случае межотраслевой конкуренции должно также осуществляться по

заранее разработанным правилам, определяющим расширение пределов усмотрения

правоприменителя при оценке наличия или отсутствия общественной опасности в

конкретных случаях.

На мой взгляд, гражданско-правовые нормы в случае их конкуренции с

уголовно-правовыми нормами применяются, если:

существует возможность восстановления нарушенного преступлением блага путем

добровольных действий субъекта, нарушившего права, либо путем искового

производства;

деяние, признаки которого оцениваются, совершено в ситуации общего и

предпринимательского риска, при этом причиненный ущерб может быть

последствием неудачного экономического решения, необоснованной надежды на

экономический выигрыш, и возникает в процессе взаимных отношений, в рамках

которых каждый участник стремиться к получению прибыли:

меры гражданской ответственности обеспечивают экономические интересы не

только лица, которому причинен ущерб, но и государства и общества при этом

применение уголовной ответственности по существу не создает специфической

возможности для восстановления и поддержания социального мира и стабильного

правопорядка.

Каждый такой случай характеризуется конкретными признаками[13] Ими

могут быть длительность и устойчивость имущественных отношений,

подконтрольность их участников управомоченным государственным органам,

информационная прозрачность деятельности, одним из элементов которой

является оцениваемое деяние, ведение предварительных переговоров;

продолжение уплаты налогов; сохранение рабочих мест и пр.

Общественная опасность (социальная вредность) присущая преступлению,

как правило, связывается с виновным причинением вреда такими действиями

(бездействием), которые выводят имущественные отношения из сферы контроля и

устранение вреда требует использования уголовно-процессуальных процедур.

Экономическая реформа привела к существенному усложнению имущественных

отношений. Сложность их вызывает необходимость более детального толкования

составов имущественных преступлений с тем, чтобы отличить преступление от

обмана или неисполнения обязательств гражданско-правового характера. Прежде

всего, это относится к мошенничеству, часто внешне приобретающему вид тех

или иных частноправовых договоров (купли-продажи, займа, поручения и др.).

Мошенничество отличается от недобросовестности частноправового характера по

объективным и субъективным признакам.

Предмет мошенничества — чужое имущество. Причем деяние может

заключаться как в завладении таким имуществом, так и в приобретении права

на него. Имущество в качестве предмета мошенничества может быть как

движимым, так и недвижимым, включает деньги, ценные бумаги и некоторые

документы, предоставляющие имущественные права без дополнительного

оформления. Круг этих документов не вполне последовательно очерчен в

Постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 23 декабря 1980 «0 практике

применения судами Российской Федерации законодательства при рассмотрении

дед о хищениях на транспорте» действующем в редакции от 21 декабря 1993

г.[14] В соответствии со смыслом этого разъяснения, например, не является

преступлением похищение билетов негосударственных транспортных организаций

и подделка таких билетов, однако похищение проездных билетов толкуется как

хищение Мошеннические действия могут быть направлены на деньги на счету в

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5