Общественные отношения в контексте public relations

Лидеры ПР могут превратить эту высокую технологию в нормальную,

непрерывную, каждодневную деятельность, в практику их личной работы и

работы их организации.[55]

Другим специфическим средством коммуникации является метод

когнитивного диссонанса. Основным в этой методике можно назвать

стимулирование Клиента к выполнению умственных манипуляций с увиденным или

услышанным. Если информация вызывает у реципиента несогласие (диссонанс),

то он снимает его, изменяя свое отношение к источнику информации, либо

меняя свое мнение (поведение) в зависимости от внутренних факторов

реципиента.[56]

Например, изображение кипящего чайника по этой теории должно вызвать

желание снять его с огня, тем самым реципиент включается в изображенную

реальность, и чайник становится частью его мира. Использование подобного

рекламного трюка должно быть хорошо продумано, так как не всякое

провоцирующее изображение вызовет нужную положительную реакцию. Клиент

может отвергнуть эту раздражающую информацию.

Наиболее сложным приемом коммуникации является внушение. Внушение

(суггестия) - это воздействие на личность, приводящие либо к появлению у

человека помимо его воли и сознания определенного состояния, чувства,

отношения, либо к совершению человеком поступка, непосредственно не

следующего из принимаемых им норм и принципов деятельности. Объектом

внушения может быть как отдельный человек, так и группы, коллективы,

социальные слои. Внушение может быть эффективным в тех случаях, когда

Клиент видит или слышит другого человека. Определенное сочетание нужного

тембра голоса, цвета глаз и т.п. заставляет Клиента доверять источнику

информации.[57]

Возникновение и существование различных интерпретаций одних и тех же

событий часто связаны с определенными личностными особенностями людей,

определяемых так называемыми “ролями” и “сценариями” конкретного человека.

Выявлением подобных ролей и сценариев, их коррекцией (часто они являются

причиной заболеваний и психических нарушений) занимается трансактный анализ

- одно из поздних психоаналитических направлений, разработанное в 50-е годы

американским психиатром Э. Берном. Созданный для решения психических

проблем, он был расширен и адаптирован за прошедшие десятилетия к различным

областям человеческой деятельности.

Трансактный анализ исходит из того, что у каждого человека есть свой

“сценарий” - план деятельности, определенная роль в этой деятельности.

Выбираются сценарий и определенная роль и в дальнейшем изменяются с большим

трудом. В соответствии с этими сценариями человек может быть “победителем”

или “жертвой”, “преследователем” или “преследуемым”, а его сценарий может

заставлять делать ошибку в самый ответственный момент или, наоборот,

находить выход из самого тяжелого положения.

В общении, как диктует трансактный анализ, человек может занимать одну

из трех позиций - “родителя”, “взрослого” или “ребенка”. “Родитель” всегда

призывает к справедливости и знает, как должно быть; “взрослый” пытается

трезво анализировать ситуацию и адекватно реагировать; “ребенок” ведет себя

с детской непосредственностью и говорит о себе, о собеседнике или о

ситуации все, что думает в данный момент. Много материала для трансактного

анализа дает печатная информация, особенно различные интервью. Однако

трансактный анализ не учитывает всех особенностей конкретного человека и

тем более неоднородной аудитории. Велика вероятность ошибки в выборе роли

объекта ПР, поскольку заранее неизвестна “роль” реципиента. Только получив

ответную реакцию Клиента можно судить о его “сценарии”.

Разобраться в огромном количестве психологических теорий и методик

непосвященному человеку чрезвычайно сложно. Необходимо отделить полезное от

неэффективного, и задача психолога помочь сделать правильный выбор.

Например, именно психологи рассказали ПР-специалистам об “эффекте края”:

слоган и броское изображение в начале и побуждение к действию в конце

обращения. Лучше всего человек запоминает то, что встретилось в самом

начале и конце его деятельности. Часто полученная первичная информация и

эмоция будут долгое время корректировать всю последующую информацию о ПР-

объекте. Емкость оперативной памяти человека 7 плюс, минус 2 простых

объекта (типа букв, цифр), что называется эффектом Миллера. А для сложных

объектов (типа образов, доводов, сравнений) - всего 4 плюс, минус 2 (эффект

Эльштейна). Поэтому количество эмоционально-смысловых ударений в одной ПР-

акции целесообразно иметь в пределах 3-5.[58]

Можно привести другой интересный факт, выявленный психологами.

Услышанная информация более эффективна, чем прочитанная. Неоднократные

проверки показывают, что мозг способен воспринять произнесенное слово за

140 миллисекунд, а на понимание печатного слова требуется 180 миллисекунд.

Психологи полагают, что разница в 40 миллисекунд тратится мозгом на то,

чтобы перевести зрительное изображение в слуховое, которое мозг может

воспринять.[59]

Человек не только слышит быстрее, чем видит; слуховое восприятие

длится дольше, чем зрительное. Зрительный образ - картинка или печатные

слова затухают менее чем за 1 секунду, если мозг не предпринимает

специальных усилий для запоминания сути увиденного. Слуховое же восприятие

длится в 45 раз дольше. Следовательно, слушать сообщение - более

эффективно, чем читать. Во-первых, произнесенное слово дольше хранится в

мозгу, позволяя лучше следить за мыслью. Во-вторых, тембр человеческого

голоса сообщает словам эмоциональность, недостижимую никаким изображением.

Из всего вышеизложенного следует, что с развитием культуры ПР и

повышением требований к профессионализму имиджмейкеров знания психологии

все активнее привлекаются к творческому процессу создания образа.

Глава 3. ПР и электоральное поведение.

3.1 Проблема осознанного социального выбора

Известный психолог Д.Н. Узнадзе указывал, что выбор есть

непосредственная потребность.[60] Более того, каким бы целесообразным ни

казалось человеку то или иное возможное решение, ему удается принять это

решение лишь после согласования его с потребностями своего “Я”. Однако тот

факт, что в роли непосредственного фактора выбора выступают указанные

потребности, вовсе не означает, что они действуют сами по себе.

Особое значение, вернее сказать, влияние, приобретает опосредованность

сегодня в условиях усиленного омассовления потребностей, вкусов, ценностных

ориентаций людей в так называемых обществах тоталитарного или

потребительского типа, где по сути дела, высокоорганизованное

манипулирование сознанием людей имитирует субъектность индивидов в

качестве свободных, сознательных, индивидуальных авторов своих

стремлений, чувств, мыслей и действий.

Суть имитации можно выразить обратно пропорциональной зависимостью:

чем больше индивид ощущает себя субъектом, тем меньше он им в

действительности является, превращаясь в объект скрытой власти над ним. А

этот факт ставит проблемным вопрос о свободе выбора и волеизъявления

человека, особенно когда речь идет о выборах, как определенном механизме,

опосредующем отношения граждан с государством. Через избирательную систему

(или с помощью ее) партийно-финансово-государственные элиты наделяют свой

тайный материальный интерес всеобщим ценностным значением. Поэтому без

знания сути дела, тонкостей проблем избирательной кампании и задач, которые

предстоит решить в ходе ее реализации, свободный выбор невозможен.

Сложность конструкции процесса выбора состоит еще в том, что нельзя

представлять себе акт выбора как выражение только чисто познавательной,

рациональной, целенаправленной деятельности. Человек в ситуации выбора не

просто анализирует, раскладывая по полочкам все минусы и плюсы, он

выступает в ней еще и как целостная личность, поэтому “проекты” действий

несут на себе печать его психического склада, индивидуальности. Не случайно

М. Вебер подчеркивал, что целерациональность - это лишь методологическая

установка для действующего, познающего субъекта истории.

Истинный выбор предполагает однократность, но если в постоянно

изменяющихся ситуациях (а именно такими являются социально-политические

условия реализации прав электората) избирается всякий раз одно и то же, то

можно предположить либо рекуррентность таких ситуаций, либо неизменность

волевой интенции власть предержащих на превращение любых объектных

представлений в одни и те же идеи сознания”

3.2 Электоральное поведение

От глобальной проблемы выбора мы переходим к боле конкретному ее

разделу – проблеме электорального выбора, проблеме поведения общественных

масс при совершении акта выбора под давлением социальных настроений и

манипулятивных технологий. Далеко еще не исследован феномен электорального

поведения, т.е. поведения избирателей (как реальных, так и потенциальных) в

процессе избирательных кампаний.

Надо отметить, что если и ранее при выборах в Верховный Совет СССР, а

затем в Верховный Совет РСФСР, при выборах Президента России

предпринимались попытки социологического сопровождения избирательной

кампании, то они во многом были несовершенны, неполны и ограничены, и не

только из-за прихотей социологов. Как бы обобщая уроки предыдущих выборов,

а также деятельность в сфере социологического сопровождения выборных

кампаний, председатель Центральной избирательной комиссии РФ Н.Т. Рябов

отмечал, что одним из факторов снижения научного уровня исследований стало

сокращение финансирования фундаментальной науки, отраслевых

исследовательских программ, низкая требовательность к методологическим

проблемам.[61]

Причиной тому является не низкий профессионализм лиц, занятых в

выборных исследованиях, не тот факт, что исчезла “жесткая идеологическая

регламентация”, не сокращение финансирования фундаментальной науки, а тот

факт, что кто музыку заказывает, тот и платит. В условиях коммерциализации

всех сфер общества, а тем более во время проведения всей избирательной

кампании, где прокручиваются огромнейшие деньги, установить какие-то

законодательные регуляторы, и призвать участников этого действа к нормам

морали практически невозможно. Законодатель и электорат держит в поле

своего зрения и, естественно, анализа, лишь то, что составляет вершину

айсберга (избирательной кампании), где и возможно применение правовых и

других регуляторов воздействия на этот сложный процесс, но ведь все

остальное, где разрабатываются цели, задачи, формируются средства и

механизмы воздействия, где вырабатываются и принимаются окончательные

решения, недоступно внешнему влиянию.

Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что когда говорят о

социологическом обеспечении избирательных кампаний важно помнить: нельзя

изменить мировоззрение людей с помощью опросов: кто-то всегда будет “за”,

кто-то - “против”, а вот формировать общественное мнение страны, опираясь

на объективные научные данные, собранные социологами, видимо и есть

основная задача их участия в избирательной кампании. А это проблема на

самом деле куда более серьезная, чем может показаться на первый взгляд.

Социологические данные, безусловно, нужны. Но фальсифицированные результаты

дезориентируют электорат.

Поэтому возникает необходимость принятия каких-то организационных

принципов донесения до избирателя истины. Предлагается даже при публикации

материалов исследований, как и при продаже товара, требовать сертификат

качества - своего рода гарантии от заведомой лжи, недобросовестности и

халтуры, на что вряд ли пойдут законодатели. Кстати, немало трудностей

создается в период избирательной кампании самими законодателями.

Первая трудность - это то, что называется “партийной тетрадью”.

Избиратель получает огромную партийную тетрадь и не знает, сколько там

будет партий. Минюст убедительно это показал: 262 объединения в России

оказались просто фиктивными.

Вторая проблема - кто придет на выборы. Дело в том, что социальная

структура голосующих далеко не адекватна структуре избирателей в целом.

Некоторые группы населения (в особенности социально ущемленные слои

общества: бедняки, бездомные, и т.п.) приходят к урнам в день голосования

гораздо реже, чем средний избиратель. Соискатели кандидатских мандатов

знают это и, как правило, не обращают внимания на такие группы. В

результате их интересы не представлены в органах власти, что закрепляет их

ущемленное положение в обществе.

На наш взгляд, надо отличать понятие социологическое обеспечение

избирательной кампании от социологии выборов. Последнее подразумевает все-

таки не столь участие социологов в раскручивании механизма избирательной

кампании в нужном направлении, а получение знаний об этом механизме,

обнаружении закономерностей в поведении электората, уточнения места и роли

этих знаний в системе политической социализации общества и т.д.

Как отмечает Н. Смелзер, социологические подходы при изучении и

объяснении фактов конкуренции между политическими партиями, формировании

социальных мотивов и целей выборов и т.п. ставят перед собой две основные

задачи: анализ данных, полученных в результате исследования; поиск лучшего,

наиболее научного объяснения сходства и различия этих данных.[62] В

процессе анализа данных социологи изучают причины стабильности и перемен в

человеческом обществе. Поэтому задачи, которые ставят перед собой политики

и социологи в избирательной кампании должны быть разными.

Исследовательская проблематика выборных кампаний концентрируется в

настоящее время в основном вокруг следующих тем и групп вопросов:

. кто и почему принимает (не принимает) участие в голосовании;

. что, какая совокупность факторов и обстоятельств определяет выбор

избирателя;

. как избиратель принимает решение о голосовании, насколько рационален и

осмыслен его выбор;

. в какой мере сложившаяся система политических институтов и избирательных

процедур данной страны способствует (препятствует) волеизъявлению

избирателя;

. при каких условиях и в какой мере выборы можно считать действительно

свободными, демократическими, выполняющими свои функции стабилизации

общественно-политической ситуации в стране;

. какой должна быть организация выборной кампании, использование каких

процедур и технологий приносят успех кандидату (партии) на выборах;.

. каким образом результаты выборов сказываются на упрочение политической

структуры общества, экономики, духовности страны.

Однозначного ответа, по словам Комаровского В.С., ни на один из названных

вопросов исследователи (как зарубежные, так и российские) не дают. Также

имеют свое значение законы, регулирующие проведение выборов. Например,

после того как в 1921 участие в голосовании в Австралии стало обязательным,

численность избирателей резко возросла с 55% примерно до 90%.[63]

Надо заметить, что голосование - форма участия в политической жизни

(которая довольно часто исследуется), но она отнюдь не является

единственной формой политической социализации общества. Существуют и другие

формы - от работы на государственной службе до простой информированности в

каких-то вопросах. Н. Смелзер отмечает интересную особенность: когда

требуется более активное участие в политической жизни, процент участников

снижается. В выборах президента в 1972 в США приняли участие 72%

избирателей, но лишь 8% являлись членами политических организаций.[64]

Наличие множества моделей, объясняющих активность голосования

избирателей, позволяет сделать три важных вывода:

. невозможность сколько-нибудь глубоко объяснить поведение избирателя,

игнорируя более широкий политический подтекст: особенности избирательных

процедур, особенности структуры и условий функционирования всей системы

политических институтов общества;

. если в рамках одной западной цивилизации существует далеко несовпадающий

набор факторов, детерминирующих поведение избирателя, то что говорить о

России. Поэтому надо попытаться описать нашу специфическую систему и

иерархию факторов, определяющих поведение российского избирателя на

выборах;

. эта система еще долго будет меняться от выборов к выборам в большей или

меньшей степени. И не только потому, что политическая система России не

устоялась, что меняются “правила выборной игры”, но и потому, что

меняется сам избиратель.

Реально избиратель может оказать влияние лишь на тактику поведения

кандидата во властные структуры. Во время поездок, встреч с избирателями,

через другие каналы кандидаты узнают, какие проблемы и вопросы больше всего

волнуют избирателя. Таким образом, происходит репрезентация интересов и

мнений различных групп избирателей, артикуляция их интересов. Но последнее

есть лишь одна из составляющих электоральных проблем кандидата.

В учебных пособиях обычно подчеркивается озабоченность партийных

лидеров, кандидатов и активистов достижением победы на выборах.

Соответственно, среди основных функций политических партий, как они

перечисляются в академических изданиях, ведению избирательной кампании

отводится преобладающее место. Так, есть шесть таких направлений работы,

причем половина из них явно относится к избирательным кампаниям:

. выдвижение кандидатов;

. ведение их предвыборных кампаний;

. создание в обществе имиджа партии и ее кандидатов;

. усилия по реализации требований групп, составляющих электоральную базу

партии;

. несение бремени правления;

. помощь в осуществлении взаимосвязи между представителями партийной элиты

на правительственных постах.[65]

Посмотрим, как эти функции партий, движений реализуются в российской

действительности. Так например, политическая кампания по выборам в

федеральный парламент и референдум по новой Конституции (1993) завершилась,

как тогда казалось многим, сенсационно. Но по прошествии лет, анализируя

результаты выборов в Государственную Думу, которые впервые проводились на

многопартийной основе по принципу мажоритарной и пропорциональной систем,

видим, что они другими быть и не могли. Вспомним, наконец, 1993 г, когда

было зарегистрировано и действовало более 1770 общественных, политических,

религиозных организаций, в том числе 64 политические партии и объединения.

Число партий и объединений отнюдь не означало соответствующего числа

групповых интересов в обществе.

В постиндустриальном обществе иной расклад социальных слоев и иное

соприкосновение их интересов. В условиях научно-технического прогресса и

свободных рыночных отношений общество становится все более социально

однородным. Под воздействием этих объективных факторов расширяется

социальное поле, отторгающее не только знакомые по недавнему прошлому

партийные образцы, но и вполне классические (западные) формы политической

организации.

Как обстоят дела с партиями у нас на самом деле? По данным различных

исследователей, четко ориентированных сторонников партий среди избирателей

России насчитывается примерно 10%. По сравнению со странами Запада это

мало (там, как правило, не менее половины электората являются партийно-

ориентированными). Почти 10-12% из них считают, что есть в обществе партия,

которая выражает интересы людей, как они. Примерно столько же избирателей

смогли в июле 1995 хотя бы в основных чертах изложить в ходе интервью, что

произойдет со страной, если в результате выборов к власти придет один из их

основных конкурентов (ДВР, КПРФ, ЛДПР и т.д.). Таким образом, около 20-25%

избирателей вполне можно отнести к тем, кто ориентируется в основных

партиях России и может достаточно компетентно участвовать в голосовании по

партийным спискам.[66]

Одним из показателей ответственного отношения избирателей к выборам

является уровень включенности в избирательный процесс, степень

заинтересованности в результатах голосования. По полученным в сентябре 1995

данным, 11-15% избирателей собирались прийти на участки “по привычке”, за

“компанию” и в связи с другими несодержательными мотивами. Еще 15-20% -

чтобы досадить своим политическим противникам. Две оставшиеся трети

избирателей намеревались голосовать, исходя из мотивов выполнения

гражданского долга, желая лично поддержать “своего” кандидата (партию), не

допустить такого положения, когда другие решают, кому быть у власти.[67]

Правда, нельзя забывать и о политической интуиции избирателя, о

постепенном овладении им навыками участия в избирательной кампании,

навыками ориентации в программах и заявлениях политических сил и

кандидатов. В этом отношении прогресс, что называется, налицо. Если через

год работы бывшего Верховного Совета СССР две трети опрошенных российских

избирателей заявили, что не проголосовали бы опять за того же самого

кандидата, то отношение избирателя к своему выбору в 1993 заметно

отличается: опрос января 1994 года (через год после выборов) показал, что

доля отказавшихся бы заново проголосовать за того же самого кандидата

снизился до 40%.[68]

Подавляющее большинство опрошенных (81%) согласились, что оптимальным

типом для России является партия, стремящаяся выразить интересы разных

социальных слоев и групп людей. Как представляется, такой тип партии в

значительной мере представлен партиями социал-демократической ориентации в

странах Западной Европы. Этот тип соответствует менталитету большинства

российского населения, но пока процессы дробления и дезинтеграции

социальных интересов над процессами их консолидации, формирование подобного

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7