Американский период творчества П.А. Сорокина

факторах социальных процессов…

2 часть… ставит задачей изучение не сил, а процессов,

совершающихся в среде данного населения… здесь изучаются все важнейшие

«физиологические процессы, данные в среде любой социальной группы…

3 часть…изучает механику социальных процессов на анализе судеб

личности с момента ее появления и до момента ее смерти…

Эти три части «Социальной механики» исчерпывают «физиологию

общества», т.е. учение о социальных процессах».[38]

3)»… на социальную генетику, или теорию эволюции общественной

жизни и отдельных ее сторон, исследующую законы развития последних

явлений»[39] «… ее можно иначе назвать теорией социальной эволюции ( в

отличие от оценочной теории прогресса)[40]

Практическая социология (или «социальная политика») : «Социальная

политика, подобно прикладной медицине, должна быть системой рецептуры,

указывающей точные средства для борьбы с социально-психическими

болезнями, для рациональных реформ во всех областях общественной жизни…

для наилучшего использования социально-психической энергии»[41].

Сорокин не только надолго сохранит это видение структуры

социологического знания, но также использует многие версии и наметки

двухтомника «Системы социологии» в своих работах американского периода.

Интересен в этом смысле комментарий В.В.Сапова: «Система социологии»

по замыслу автора должна была состоять «по меньшей мере», из восьми

томов (структура всего труда – стр. 53), из них опубликованы два

тома».[42] Структура социологического знания, в книге, безусловно,

есть, но вот структуру труда, состоящего из 8 томов, с распределением

информационных блоков по каждому тому, здесь не имеется. Если следовать

логике Сорокина, который посвятил « первых тома двум подотделам

социальной аналитики, то можно предположить, что на социальную механику

предполагалось написать 3 тома (по каждой из перечисленных выше частей),

на социальную генетику, видимо, отводилось 2 тома, потому как круг

поднимаемых вопросов, которые призвана решать, по Сорокину, социальная

генетика, очень широк,[43] а этого автора отличает подробное и

обстоятельное изложение материала и 8 том, вероятно планировался для

изложения «рецептов» «социальной политики». Подтверждения этой моей

гипотезе найти не удалось.

Интерес представляют дальнейшие выводы В.В. Сапова: «Основные идеи

третьего тома «Системы социологии» изложены П.А. Сорокиным в

«Общедоступном учебнике социологии». Как сильно «разросшиеся» части

третьего тома можно рассматривать книги Сорокина «Голод как фактор»

(Пг., 1921г., сохранилось17 печатных листов этого уничтоженного

советской цензурой труда) и «The Sociology of Revolution» (1925). И еще

две книги можно рассматривать как продолжение «Системы социологии»:

«Social Mobility» (1927), и «Contemporery Sociological Theory» (1928), и

тем не менее задуманный Сорокиным грандиозный «синтез» не был завершен.

В конце 20-х годов произошла идейная переориентация Сорокина. Свои

прежние воззрения он отнес теперь к умеренной форме «русского

бихевиоризма» ( Russion Sociology in 20 Century, 1927). Это и явилось

основной причиной , в силу которой «Система социологии» в целом не была

завершена».[44]

К тому же, косвенно подтверждается моя гипотеза о распределении

материала по темам: в «Общедоступном учебнике социологии» действительно

освещаются вопросы именно 1части «социальной механики» , книга

«Социальная мобильность» близка по содержанию 2 части «социальной

механики» , а книга «Социологические теории современности» вполне может

рассматриваться как том, посвященный вопросам «социальной генетики».

В.В. Сапов четко проводит «связующие нити» , действительно имеющие

место между работой «Система социологии» одними из самых известных

трудов Сорокина американского периода. Безусловно, этой основной работе

русского периода он многим обязан в своей дальнейшей исследовательской

деятельности, но это утверждение можно с полным правом отнести ко всему

его русскому периоду, а не только к двум томам «Системы социологии».

Подтверждение этому можно найти у Голосенко, который иллюстрирует

связи между восемью рукописями, увезенными из России в 1922 году и его

последующими работами: «Четвертая [«Голод как фактор» (15 п.л.)] …

рукопись была отредактирована его женой Е. Сорокиной и опубликована в

1975 году. Пятая [«Социологическое исследование революции» (12 п.л.)] –

вышла в свет в 1925 году под названием «Социология революции». Седьмая [

«Система социологии. Учение о социальных силах», т.3 (15 п.л.)], а также

части шестой [«Коммунистическое общество, его примеры в истории, его

сущность, причины и следствия. Критическое изложение (15 п.л.)] и

восьмой [«Класс пролетарием в ряду других социальных классов:

антропология, психология и социология пролетариата» (20 п.л.)] были

опубликованы в 1927 году под названием «Социальная мобильность»,

материалы первой [«Война как социальный факт» (5 п.л.)] нашли отражение

в ряде статей и частично вошли в «Социальную и культурную динамику»

(1937 –1941 гг.). Работа «Общество культура и личность (1947 г.)

триединую модель, вынесенную в заголовок, во многом продолжает в ключе

анализа «элементарных»и «комплексных», многомерных социальных структур

ранней «Системы социологии». Так что сильнейший эффект русского задела

обнаруживается достаточно убедительно»[45] .

Таким образом, связь двух периодов творчества Сорокина становится

очевидной. Необходимо отметить, что русский период творчества сыграл

двоякую роль в становлении «ученого-американца»: с одной стороны,

Сорокин продолжал развивать свои темы и гипотезы, с другой стороны,

многие старые позиции он пересматривал и преодолевал, относившись с

изрядной долей критицизма и к своему интеллектуальному творчеству, что,

несомненно, делает ему честь и как человеку, и как ученому.

Однако, А.Ю. Согомонов и И.А. Голосенко указывают на целостность

научного творчества П. Сорокина не только по причине преемственномсти

его трудов русского и американского периодов, его видения структуры

социологического знания, но также по причине неизменности интегральной

сущности всех его работ: «…все его мировоззрение было пронизано

интегральным синтезом и на уровне сциентических программ, и в

политических взглядах, и даже на уровне жизненной философии. В этом

смысле принципиальное отличие между ранним и поздним Сорокиным

заключается лишь в глобализме его теории: если он начинал довольно

традиционно для социальной мысли рубежа веков, то в гарвардский период

превратился в могущественного макросоциолога…»[46] .

Особенности теории интеграции Сорокина требуют более тщательного

анализа и изучения. Вопросы о сущности интегрализма Сорокина, о типах

интегральных связей и факторах интеграции я рассмотрю в следующих

разделах работы. Здесь же хотелось бы подчеркнуть, что интегральная

сущность всего творчества Сорокина несомненна, и В.В. Сапов во многом не

совсем верно утверждает, что: «…1927- 1937 годы Сорокин посвятил

созданию новой «интегральной системы социологии»…»[47] , в сущности, он

просто вышел на качественно новый уровень социологического анализа, не

изменяя при этом интегральной сущности своих позиций, а также закрепил

термин «интегрализм» для обозначения своей системы научных взглядов.

Направления научной деятельности П.А. Сорокина американского периода.

Необходимость цельного, лаконичного, достаточно краткого изложения

творчества П.А. Сорокина является причиной возникновения проблемы

выбора пути исследования. В этом смысле можно выделить следующую

альтернативу: либо направить свои усилия на анализ трудов ученого в

хронологической последовательности их возникновения, либо определить

основные направления, характеризующие научные интересы и сферу

исследований ученого.

Выбор первого пути на данный момент совершенно непродуктивен, так как

во-первых, большинство самых значимых трудов автора в их «нерасчлененном

на части» состоянии недоступны нам (не переведены на русский язык), во-

вторых, поставленная задача осложняется огромным количеством работ

ученого, которые, по крайней мере, необходимо прочитать. Выходом из

создавшегося положения можно считать попытку последовательного анализа

самых ярких и значимых работ Сорокина, характеризующих «эволюцию» его

взглядов.

Выбор второго пути ставит проблему иного рода. Во-первых, определение

сферы интересов Сорокина и направлений его творчества далеко

неоднозначны у различных социологов, во-вторых, при подобном

исследовании возникает опасность потери хронологической

последовательности его трудов, так как их характеризует «веерность»

рассматриваемых проблем - практически каждая книга Сорокина охватывает,

как правило, несколько направлений его творчества, и для характеристики

и описания любого из этих направлений потребуется привлечь данные

нескольких книг, относящихся иногда к разным хронологическим периодам.

Безусловно, для выполнения поставленных в этой работе задач

предпочтительнее второй вариант, однако, еще интересней и полезней

представляется следующая перспектива: попытаться рассмотреть основные

направления творчества П.А.Сорокина и при этом постараться сохранить

хронологию. Несомненно, такое изложение будет относительным и

приблизительным, не лишенным определенных недостатков, ни в коем случае

не претендующим на научность, однако, представленная таким образом

«картина идей» обещает быть более цельной и логичной. Попытаюсь пойти

этой дорогой.

Прежде всего необходимо представить, как обозначаются разными

социологами направления, теории и концепции разностороннего учения П.А.

Сорокина.

Это « концепции социальных нарушений», «социология революций»,

«аграрная социология», «теория конвергенции», «теория социокультурной

динамики», «теория социальной стратификации и мобильности»,

«интегрализм», «концепция истории теоретической социологии», «теории

цикличности», «концепция смены мировых цивилизаций» и т.д. Названий

бесконечно много и нет смысла все их здесь перечислять, необходимо

выделить самые значительные и своеобразные теории. Такую попытку

предпринял профессор МГУ В.П. Култыгин в своем докладе на международном

научном симпозиуме. По его мнению, П. Сорокин создал как минимум четыре

совершенно уникальных и эпохальных научных парадигмы: работы по

социологии экстремальных ситуаций, интегративный подход, приведший к

появлению теории социальной стратификации, к теории мобильности;

социальная и культурная динамика; теория социальной любви и творческого

альтруизма. Взяв ее частично за основу, опуская критические замечания,

считаю необходимым определить следующие этапы рассмотрения научной

деятельности П.А. Сорокина:

1. Концепция социальных нарушений и их роли в жизнедеятельности

общества.

2. Теория истории и социокультурной динамики.

3. Интегрализм - парадигмальная основа мировоззрения ученого.

4. Теория социальной любви и творческого альтруизма.

Концепция социальных нарушений и их роли в жизнедеятельности общества.

Тема социальных нарушений всегда была одной из основных тем его

творчества американского периода, особенно его начального этапа. Корни

этого интереса обнаруживаются уже в самой первой его серьезной работе

«Преступление и кара, награда и наказание». Кроме того, если обратиться к

библиографии его трудов и русского и американского периода, обнаружится

огромное количество работ, посвященных «социальным историям», протекающим

в «социальном теле». Стержнем созданной им концепции социальных

нарушений являются войны и революции. Таким образом, мы снова можем

убедиться, насколько социально-политическая обстановка в России повлияла

на спектр научных интересов Сорокина. Следует вкратце охарактеризовать

эту концепцию.

В первую очередь Сорокин приводит классификацию и дифференциацию

социальных нарушений. Он выделяет «…5 классов нарушений:

1) политические нарушения, способные вызвать изменение существующего

политического режима или строя;

2) социоэкономические нарушения направленные на модификацию социального и

экономического порядка;

3) национальные и сепаратистские нарушения, направленные на достижение

национальной независимости, автономии или каких-либо привелегий на

национальной почве;

4) религиозные нарушения – дезорганизация, раскол церковной жизни,

конфликты разных конфессий и т.п.;

5) «смешанный тип» нарушений, без единого лидирующего класса,

объединяющий их в самые причудливые комбинации».[48]

Дифференциация нарушений выглядит следующим образом:

Первым критерием дифференциации Сорокин определяет социумный уровень и

выделяет в этом отношении нарушения, могущие иметь место на персональном,

групповом (институциональном) уровнях и на уровне суперсистемы. Последние

два вида усложняются, передаются от группы к группе, «наслаиваются» друг

на друга в жизни групп, институтов, обществ и их систем.

Вторым критерием является степень опасности нарушений для целостности

социального порядка. Здесь выделяются совсем не опасные (например,

несоблюдение водителями машин правил уличного движения) и нарушения,

грозящие разрушением порядка (бунт, волнения, революции и пр.) Нарушения

второго вида надолго остаются в исторической памяти, это «наиважнейшие»

нарушения.

Третьим критерием дифференциации Сорокин определяет историческое

время существования групп и институтов. В зависимости от этого он выделяет

две группы нарушений: напоминающие «болезни роста» бурно развивающегося

молодого организма или «недомогания» старческого.

Какие из видов нарушений интересуют Сорокина прежде всего? Эти

нарушения кратко можно обозначить как грозящие разрушением социального

порядка «болезни и недомогания старческого организма», происходящие на

институциональном уровне или на уровне суперсистемы.

Однако, Сорокин не останавливается лишь на классификации нарушений и

критикуя множественные и разнообразные определения социальных нарушений

исследователей и историков, предлагает не «передавать эмоции в словах», а

попытаться «измерить социальные штормы».

Он опирается на «индикаторы социальных нарушений», которые собирались

им за внушительный промежуток времени – с 60 века до н.э. до 20 века н.э.(

т.е. охватывали античную цивилизацию Древней Греции, Рима, Византии и

европейскую цивилизацию с 6 века н.э.). Эти индикаторы нарушений стали им

изучаться в комбинации четырех качественно-количественных аспектов.

1. Зона нарушений (оценка в зависимости от их места в социальном

пространстве):

. нарушения локального характера, в сельской местности или в

небольшом ограниченном районе – 1 балл;

. нарушение локального характера, в нескольких сельских районах

или маленьком городке – 3 балла;

. в большом городе – 5 баллов;

. в нескольких городах среднего размера, в одном важном городе

или маленькой провинции – 10 баллов;

. в большой провинции или части столицы – 20 баллов;

. в нескольких больших провинциях или в целом в столице – 40

баллов;

. нарушение в столице, перекинувшееся на несколько провинций –

60 баллов;

. нарушения, захватившие большую часть страны – 80 баллов;

. в стране – 100 баллов.

2. Пропорции населения, активно включенного в нарушение (за и против):

. нарушение, произведенное несколькими лицами (заговорщики,

преступники и т.п.) – 10 баллов;

. нарушение, произведенное небольшой группой лиц – 30 баллов;

. нарушение, совершенное небольшой общностью (профсоюзная,

партийная и т.п.) – 50 баллов;

. нарушение большого массива населения, комбинирующее действие

нескольких указанных общностей – 70 баллов;

. нарушения, привлекшие практически все взрослое население – 100

баллов.

3. Пропорции напряженности нарушения (по колебанию насилия и

жестокости):

. нарушение без насилия – 1 балл;

. незначительное насилие – 3 балла;

. покушения на жизнь и собственность в большом размере – 5

баллов;

. масштабные насилия и свержение власти в местных центрах, без

серьезных социальных эффектов – 7 баллов;

. тотальное насилие, сбрасывание центральной власти, приведения

к серьезным последствиям – 10 баллов.

4. Продолжительность нарушения:

. один или несколько дней – 1 балл;

. несколько недель – 3 балла;

. многомесячные – 5 баллов;

. год – 10 баллов;

. два года – 15 баллов;

. три года – 20 баллов;

. четыре года – 25 баллов;

. более пяти лет – 30 баллов.

По этой четырехаспектной схеме делались замеры нарушений и

сводились в общие списки, таблицы, графики и диаграммы;

использовались фактические данные, собранные в многотомной Британской

энциклопедии, в исторических хрониках, научных историографических

изысканиях. Всю эту информацию Сорокин очень интересно оформил: разбил

«горизонталь» на «отдельные исторические единицы в лице национальных

государств»: Англию, Францию, Италию, Испанию, Нидерланды, Россию и две

пары Германию-Австрию, Польшу-Литву. «вертикаль» разбил на временные

отрезки по 25 и 100 лет. Таким образом все эти сведения раскрывали

увеличение и уменьшение («флуктуацию») социальных нарушений «по

горизонтали» - от страны к стране, от цивилизации к цивилизации, «по

вертикали»- от периода к периоду.

Этот массив информации собирался и предварительно обрабатывался

многими людьми: специалистами по военной социологии, по праву,

культурологами и т.д., в основном из ученых русского зарубежья.

Безусловно, по объему данных этот анализ беспрецедентен. В целом он

представляет, вероятно, довольно реальную картину. Но мне хотелось бы

отметить некоторые существенные недостатки этой «системы строгой

квантификации».

Сам Сорокин критикует исследователей и историков за «…вербальный

квантатизм»[49]: «великая революция», «мелкие и отдельные беспорядки»,

«сравнительно бескровные», «очень жестоко», «долго», «большие грабежи» …»,

однако, сам также допускает подобные ошибки. Особенно это заметно при

классификации второго и третьего аспектов.

То, что Сорокин более четко классифицировал, например колебания

насилия и жестокости и дал каждому классу определенную количественную

оценку, то как, в таком случае, четко и так же «строго» количественным

образом определить такие понятия Сорокина, как «незначительное насилие»,

«….{насилие} в большом размере», «масштабное» и «тотальное» насилие? В чем,

например, конкретная «количественная» разница между «масштабным» и

«тотальным» насилием? Одно лишь различие в особенностях свержения власти (в

местных центрах при «масштабном» и центральной власти в «тотальном»

насилии) не проясняет картину, а дополнительно приведенные Сорокиным такие

характеристики как «без серьезных социальных эффектов» в первом случае и

«приведение к серьезным социологическим последствиям» во втором, сами по

себе требуют дополнительного пояснения, как количественно и «строго»

дифференцировать «серьезность» и «несерьезность» социальных эффектов,

какими индикаторами (следуя логике Сорокина) мы можем их оценить? По сути,

здесь необходимы такие же «классификации», только уже для использованных

Сорокиным не вполне четко очерченных понятий.

Что касается классификации Сорокина по «…пропорции населения, активно

включенного в нарушение (за и против)», необходимо отметить следующее.

Во-первых, никакой пропорции нет, так как Сорокин, в сущности,

классифицирует количество лиц, «произведших», «совершающих» нарушение.

Пропорция предполагает определенное отношение, в данном случае Сорокин

выбирает количество людей, поддерживающих нарушение («за») и количество

людей, настроенных против нарушения («против»). Следовало бы придерживаться

выбранной стратегии и указывать именно эти общности, причем не просто какие-

то их количественные характеристики, а именно отношение (пропорцию),

выраженное также количественно. Кроме того, возможно, было бы более верным

выяснить процентное отношение каждой группы населения, условно обозначенной

как группа «за» и группа «против», по отношению к общему количеству

населения исследуемых населенных «зон нарушения», ведь кроме вышеуказанных

групп следует выделить и население настроенное нейтрально по отношению к

«нарушению».

Во-вторых, возможно ли говорить о разделении таких приведенных им

классов, как, например, 2 и 5, 1 и 5, 1 и 3, 2 и 4 и т.д. , если любая

«большая общность» («большой массив населения», «все активное и взрослое

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7