Сниженная лексика в современном немецком языке; источники пополнения и особенности функционирования в молодежном сленге

важным является понимание причин употребления сленга как основного языка

неформального общения.

1.3. Причины употребления сниженной лексики в языке молодежи

Total krass, wenn man von endgeilen Цtzis abstammt, die prompt zackig

mit den Monnis rьberwendeln, weil sie direkt in der Kieskneipe abscheffeln.

H. Ehmann

Если рассматривать условно-профессиональные языки, то можно выделить

следующий ряд причин их употребления членами коммуникативных групп: во-

первых, люди хотят общаться друг с другом в присутствии чужих, оставаясь

непонятыми, во-вторых, наличествует желание скрыть секреты своего ремесла и

торговли, в-третьих, они испытывают необходимость в изоляции от враждебно

настроенных сил (криминальные жаргоны). Еще одной немаловажной причиной

можно назвать стремление к речевой выразительности. Сленг, являясь в

большей мере социалектом нежели профессиональным языком, выполняет

дифференцирующую (защитную, разграничивающую) функцию лишь в том случае,

когда общающиеся используют именно жаргонную лексику, для которой данная

функция является основополагающей. Относительно непонимания между

поколениями интересно мнение Г. Эманна, приводящего следующий пример:

«Часто случается такое, что взрослые (родители, учителя или социальные

педагоги) стараются примазаться к языку подростков, ошибочно полагая, что

тем самым откроют для себя вход в «мир» молодых, или же надеясь добиться от

последних тем самым большего уважения. Эта попытка почти всегда терпит

крах, так как взрослые более не звучат аутентично и где только возможно

ведут себя, как слоны в посудной лавке. Плюс ко всему, языковое

подлизывание со стороны взрослых воспринимается подростками как внедрение в

интимную сферу, в которой хотелось бы оставаться по возрастному признаку

среди своих» [Ehmann 2001: 11].

Однако, по мнению профессора психологии Туринского университета Т. Дж.

Галлино, подростковый сленг меняется приблизительно каждые 5 лет. Вполне

естественно, что людям, не общающимся с подростками постоянно, а лишь время

от времени слышащим их диалоги на улицах и в транспорте, трудно уследить за

развитием молодежной языковой моды. Кроме того, далеко не каждый человек

знаком с закономерностями лингвистики даже на самом общем уровне. Видимо,

это две основные причины, которые заставляют простого обывателя считать

молодежный сленг более кодированным языком, чем он есть на самом деле

[Галлино 2003: 3].

Т. Дж. Галлино подчеркивает, что у всех подростковых групп бывает свой

независимый жаргон, со словами, отличающимися от тех, что есть в лексиконе

взрослых, как и от тех, которые используют их сверстники, но эти слова

подростки используют лишь непродолжительное время, т.е. до перехода в

следующую возрастную группу. Так жаргон студента в значительной мере будет

отличаться от жаргона школьника, но близость коммуникативных сред будет

отражена в общем для обеих групп социолекте – в молодежном сленге.

Другой причиной вынужденной языковой диффренциации между поколениями,

по мнению психологов и лингвистов, становится возрастающий темп жизни, за

которым представители старшего поколения не всегда успевают. Появление

мобильных телефонов с сервисом SMS, электронной почты, ICQ и интернет-чатов

способствует тому, что в языке подростков все чаще встречаются простые

конструкции, с помощью которых можно максимально быстро передать свою

мысль. Т. е. фактически в устной речи все больше и больше используется так

называемый «телеграфный стиль», который зачастую раздражает людей старшего

поколения, привыкших к более глубокому, а потому более медленному

осмыслению информации.

Не в последнюю очередь с проблемой ускоренного темпа развития

информационных технологий (большинство компьютерных программ издаются на

английском языке) связана проблема англизации немецкой разговорной речи.

Это привело даже к появлению шутливых терминов “Denglish” (компонатив

“deutsch” + “english”) и “Germeng” (“german” + “english”) [Hoberg 2000:

13]. По последним данным, в немецкий язык перешло приблизительно 4000

заимствованных слов из английского языка и его американского варианта

[Гекало 2003: 3]. Английский язык, ставший языком интернет-общения, активно

используется не только молодым поколением, но и на телевидении, в прессе.

Процесс заимствований усилился настолько, что словари не успевают

фиксировать все изменения в языке [Гекало 2003: 4]. Употребление

(сознательно дифференцирующее, как и неосознанное, на поводу у языковой

моды) заимствованной лексики более «продвинутой» молодежью также

выстраивает стену между поколениями.

Второй важной причиной употребления молодежью сленга (и сниженной

лексики внутри последнего как таковой) является стремление коммуникантов к

выразительности, зачастую невозможной при использовании литературной

лексики. Вообще молодежная среда демонстрирует значительную свободу в

общении, фривольность, демократизм в кругу своих. Если для людей старшего

поколения человек, который ведет себя неформально, считается несерьезным,

то молодежь почти всегда ведет себя неформально, чтобы подчеркнуть степень

доверия к собеседнику, свое расположение к нему. Поскольку доверие в

данный возрастной период играет огромную роль, молодые люди используют

простой язык, одеваются согласно традиций своей группы, зачастую даже

манерой одеваться выражают свою иронию по отношению к себе самим, тем

самым как бы примиряясь с возможностью чужой иронии в свой адрес. Умение

веселиться и веселить ценится здесь довольно высоко.

Чаще всего даже жаргоны используются для забавы. Их возникновение не

связывается с особой необходимостью в этом, в них отсутствует секретность

или условность. Так, Ю.М. Скребнев под жаргоном понимает слова

профессиональных и социальных групп, отличающиеся неформальным характером и

являющиеся шутливой заменой слов, которые уже существуют в нейтральной

сфере литературного языка [Скребнев 2000: 66-72]. Именно выразительностью,

экспрессивной силой выражения значений можно объяснить использование в

молодежном сленге жаргонизмов маргинальных групп или же солдатского

жаргона.

Одной из важнейших причин использования молодежного сленга Германн

Эманн считает «аспект протеста» (der Protestaspekt) [Ehmann 2001: 10], так

как сама молодежь понимает свой язык в основном как оружие против языковых

норм взрослого мира и в первую очередь против самих взрослых, где грубость

и цинизм чаще всего адресованы не товарищам, а «предкам», «старикам»,

«шнуркам». Однако зачастую удар по норме и попрание правил языкового

этикета случаются и потому, что молодые люди просто не знают, что сказать.

Их излишняя простота и грубость в выражениях в этих случаях может быть

объяснена замешательством или смущением. Они могут быть достаточно неуклюжи

даже в ответ на вашу благодарность, и, хотя им и приятно, что их хвалят,

они чувствуют себя в достаточной степени неловко, чтобы ответить лишь

невнятным бурчанием, понятным только им самим. Если же речь идет об ответе

на что-то плохое, то здесь подросток умеет придать экспрессию даже

нейтральной лексике, делая ее максимально обидной для адресата.

Но наибольшей экспрессивной окраской в любом языке обладает

табуированная (инвективная) лексика. Частота употребление последней в

молодежных кругах значительно выше, чем в остальных возрастных группах, а в

последнее время заметен явный подъем частотного числа бранных выражений от

общего числа употребляемых молодежью лексических единиц, что вызывает

значительное беспокойство европейской общественности [Галлино 2003: 4].

Человек как биологическое существо связан сексом и отправлением

естественных потребностей. Это его физиология, без которой его

существование невозможно, определенным образом отражена в языке. По этико-

эстетическим принципам установились запреты на применение того, что

считается неприличным. «Неприличная» лексика есть в каждом языке, и

немецкий язык здесь не исключение. В ее функционировании есть национальная

специфика.

Существует тематика, которую принято не затрагивать. Являясь областью

табуированной, эта лексика представляет собой загадку для многих, особенно

для иностранцев, которые в контактах с малознакомыми людьми из другой

страны или с теми, с кем существуют лишь официальные отношения, а также при

чтении литературы и получении сведений из средств массовой информации, не

могут встретиться с нецензурной лексикой и составить себе о ней

представление.

В настоящее время происходит легализация данной лексики, которая в

конце концов идет параллельно с общей демократизацией языка. Что было

сильно сниженным, становится фамильярным, фамильярное превращается в

разговорное, а разговорное переходит в нейтральный, немаркированный пласт

словаря.

Несалонная лексика неоднородна. То, что вызывает отрицательную оценку,

может быть представлено словами вполне литературными и нелитературными

(разгов., фам., бран., вульг., неценз.). По этическому измерению

нецензурная лексика занимает последнюю, самую низшую ступень.

В чем же все-таки притягательная сила данной лексики для молодого

поколения? Причин здесь несколько. Не в последнюю очередь занимает ее

утилитарность, удобство, доступность, простота и даже гибкость. Степень

этико-эстетической сниженности способствует интенсификации признака,

заложенного в значении слова. С нагнетанием грубости, неприличности

повышается степень выраженного словом свойства. Данная лексика может

служить эмоциональной разрядки.

Нецензурная лексика, по мнению В.Д. Девкина, во многом абсурдна,

натуралистична, сюрреалистична и по своим стихийным «стратегиям» сродни

экзистенциализму.

Мир абсурда – это своеобразный вызов надоевшему стереотипу нормы,

логики и порядка.

Натуралистичность этой лексики в ее обнаженности, бесстыжести,

преувеличенном интересе к физиологии и всему низменному.

Аморальность ее откровенна, искренна, хотя и вызывающа, провоцирующа.

Чувства меры она не знает и заходит порой слишком далеко.

«Сюрреалистичность» запретной лексики в ее вещной конкретности,

зачастую смещенной, искаженной и нелепой. Ошеломляюще необычно и странно

стыкующиеся детали изобразительных средств этой лексики свидетельствуют о

безудержной фантазии ругателей, в основе своей страшно упрощенной, но тем

не менее имеющейся [Devkin 1996: 36].

С точки зрения психологии, существует три причины, которые

предшествуют ругательствам и вызывают эту реакцию человека. Цепочку этих

причин немецкий лингвист Райнхольд Аман представил в виде следующей схемы

(схема 1):

Причины употребления сниженной лексики (по Р. Аману):

Фрустрация (чувство разочарования)

v

Аффект (состояние напряжения)

v

Агрессия (ругательства)

Таким образом, считает Райнхольд Аман, ругательство является

вербально-агрессивыным действием, которое случается в состояние возбуждения

и вызвано чаще всего каким-либо озлоблением [Aman 1982: 153].

Психологи считают, что во многих случаях «выругаться» – полезно для

здоровья. Еще Ф. Ницше заметил, что фрустрация порождает в человеке чувство

агрессии и аффекты [Ницше 1997: 300]. И если человек не дает волю своим

накопившимся эмоциям, своей злости, ненависти, гневу или подавляет в себе

досаду, то это может привести его к психическим заболеваниям, которые в

свою очередь могут спровоцировать заболевания таких жизненно важных органов

как сердце, желудок, желчный пузырь и т.д. Результатом данных заболеваний

могут быть как легкие формы неврозов, так и тяжкие формы маниакально-

депрессивного помешательства. И поэтому можно сказать без всякой иронии,

что ругань (брань) полезна для нашего здоровья.

Однако ругательства, с другой стороны, могут являться и вредными для

нашего здоровья, прежде всего тогда, когда мы неправильно понимаем точку

зрения оппонента, и, вступив в брань, можем вызвать неадекватную ответную

реакцию. Последствия такой реакции непредсказуемы. Исходя из этого, можно

сделать вывод, что правильно выбранное ругательство может быть по

значимости больше чем физическое воздействие. В пословицах русского языка

не даром сказано: «Слово больней дубины бьет».

В тоже время некоторые ругательства, не подкрепленные ярким

эмоциональным выражением ругателя, могут быть восприняты в шутку, не со

зла. Т. Дж. Галлино, исследовавший процессы, проходящие в молодежном

сленге, уверен, что употребление подростками инвективной лексики происходит

чаще всего «из любви к искусству», т.е. только потому что им нравится

ругаться, выражая таким образом грубую и невсегда уместную, но иронию

[Галлино 2003: 4].

Для создания иронического эффекта в молодежной коммуникативной среде

также зачастую используются диалектные вкрапления. Так как для немецкого

языка, в силу его своеобразного исторического развития, особое значение

имеют территориальная дифференциация, активность диалектов на немецкой

почве гораздо ощутимее, чем во многих других странах. Это приводит к тому,

что местные особенности немецкой разговорной речи выражены сильнее, чем,

например, в русском или французском языках.

Но в общей своей массе, как считает Теодор Константин, территориальные

диалекты – категория пережиточная. Их носителем является преимущественно

крестьянство. Диалекты уже не вызываются к жизни существующими общественно-

экономическими условиями, а, напротив, продолжают существовать, несмотря на

новые условия. Диалекты постепенно разлагаются, деформируются, нивелируются

и приближаются к литературно-нормированному общенациональному языку.

Слабеющую роль диалекта у немцев демонстрирует эстафета поколений.

Речь дедов сильно диалектно окрашена. Родители сохраняют диалектный

интонационный рисунок и часть фонетического строя. Среднее поколение

допускает отдельные региональные вкрапления, а дети в основном владеют

общенемецкой литературной нормой, сохраняя иногда и диалект, на который они

свободно переключаются и который в их применении уже сильно видоизменен и

приближается к литературному языку. Чаще всего тот или иной диалект

используется молодежью с целью «пошутить» над старшим поколением, показать

тем самым характерные особенности речи взрослых. Еще одной причиной

обращения к диалекту является оригинальность диалектной брани, также

несущей в себе комические оттенки.

В отношении бранной лексики немецкого языка, можно отметить два

наиболее ярких диалекта: берлинский и кельнский. Берлинцы с давних пор

знамениты своей нецензурной лексикой. Ни один другой город ежегодно не

пополняет свой лексикон таким количеством бранных слов и не в одном другом

городе не употребляют так часто эти слова в обиходной речи «и стар и мал».

Эти ругательные «канонады», которые в самом деле могут вызвать ощущение

враждебности, являются часто безобидными выражениями. Характерными для

берлинского диалекта ругательствами являются те, которые наполнены иронией

и издевкой, но означают больше умение владения языком, нежели желание

оскорбить или задеть оппонента. Нельзя назвать берлинцев миролюбивыми или

любезными, и куда уж это не те люди, которые полезут за словом в карман.

Берлинский диалект, как известно, занимает ведущее положение в

немецкоговорящем пространстве в различных областях речи, в том числе и в

запретной лексике. Используя в своей речи ругательства, берлинская молодежь

отражает не только горечь и озлобление, но и не упускают возможности

отражения самоиронии и сатиры [Constantin 1986: 24].

Для менталитета кельнцев характерно частое употребление различных

ругательств, но это в большинстве случаев можно отнести лишь к

эмоциональности их характера. Это маленькая «галерея», которая подчеркивает

недостатки, слабости, формальности, даже если они произнесены, как правило,

на высоких тонах. Даже в случае того, что в дословном понимании эти

ругательства означают что-то неприличное. Кельнский диалект не является

языком людей, действующих «тихой сапой». Они употребляют данную лексику

легко и непринужденно, а главное всегда с душой [Farver 1988: 6].

Молодежь с ее бравадой всем «запретным», а потому – «взрослым», не

может обойти своим вниманием столь оригинальные формы самовыражения и,

подражая взрослым, с «особым цинизмом» использует подобную лексику.

Таким образом, на данном этапе нашей работы мы можем сделать следующие

выводы.

Языком молодежи является молодежный сленг, который не следует путать с

различными видами молодежных жаргонов, являющихся включениями в общий

социолек-сленг.

Ввиду того, что лексические регистры взаимопроницаемы (при

достаточной автономии) [Девкин 1994: 13], в молодежном сленге присутствуют

все уровни (подрегистры) разговорной лексики.

Стремясь, как и всякая социолект, с одной стороны, к дифференциации,

к изоляции и кодировке информации (использование различных жаргонов),

молодежный сленг, с другой стороны, ввиду психологических особенностей

носителей, калькирует языковые поведенческие модели старшего поколения

(брань, диалекты). При этом важным мотивом использования стилистически

сниженных лексических единиц является языковая игра, бравада.

Как одна из самых восприимчивых к технологическим новшествам и к

изменениям общественного/языкового сознания среда, молодежная коммуникация

дает исследователю наиболее «горячий материал», позволяет выявить самые

актуальные языковые процессы.

ГЛАВА 2. Стилистичесикие кластеры сниженной лексики

2.1. Лексикографическое отражение сниженной лексики

К тому же следует добавить, что словарю принято доверять, его воспринимают

инструктивно, тогда как иногда не следовало бы брать на веру предлагаемый

вариант. Слепое доверие может подвести.

В.Д. Девкин

Всякое слово многомерно. Его природу определяют такие факторы, как

грамматика, словообразовательная структура, регистровая характеристика

(возвышенность, нейтральность, сниженность), место в номинативной системе

(в тематическом поле, в синонимическом ряду, в рамках логических связей:

конкретность/абстрактность, родовое/видовое понятие, часть/целое),

наличие/отсутствие оценки и тип ее выражения, способность к стилизации

речи, коммуникативно-ситуативный фактор (кто говорит, кому, с какой целью,

при каких обстоятельствах), этика (роль слова в межличностных отношениях:

равноправие, подчинение/подчиненность, конформизм), эстетика

(выразительность/невыразительность, комизм), степень и характер

выраженности той или иной содержательной стороны

(эксплицитность/имплицитность, подразумевание, подтекст), генетический

момент (исконное/заимствованное слово), диахрония (неологизм/архаизм,

отсутствие ощущения возраста слова), ареальная принадлежность

(общенациональное/региональное, диалектное слово), взаимодействие с

параллельными кодами: звуковым и жестовым. Перечисленного достаточно, чтобы

представить себе полноту и сложность информации, заложенной в слове. И если

под причиной употребления сниженной лексики мы понимаем совокупность общих

социально-психологических процессов, находящих свое отражение в языке

социума, то функциональная нагрузка слова, с нашей точки зрения, неотделима

от конкретной речевой ситуации, т.е. от контекста.

Для нашей работы представляется необходимым ввести понятие

«стилистического кластера». Слово «кластер» английского происхождения и в

буквальном переводе означает: пучок, совокупность. Профессор А.Т. Хроленко

в работе «Лингвокультуроведение» вслед за Н.Г. Комлевым так определяет

понятие «кластер»: «Кластер – это объединение языковых элементов,

обладающих несколькими общими признаками» [Хроленко 2000: 131].

Мы, в свою очередь, под стилистическим кластером будем понимать

следующее: стилистический кластер – это совокупность стилистических помет

одной лексической единицы.

Но прежде всего мы хотели бы обратиться к словарям и рассмотреть

предложенные ими перечни стилистических помет разговорной лексики. В первую

очередь обратимся к неспециализированному двуязычному словарю. «Большой

немецко-русский словарь, издание 6-е, стереотипное» (К. Лейн, Д.Г. Мальцева

и др.) предлагает следующие стилистические пометы разговорной лексики (в

алфавитном порядке), которые иллюстрируются примерами из этого же словаря:

бран. (Schimpfwort), бранное слово, выражение[1];

груб. (derb), грубое слово, выражение: Scheiss ‘дерьмо, дрянь’,

Scheissdreck, das geht dich einen Scheissdreck an ‘не твое собачье дело’,

fressen ‘жрать’ ;

неодобр. (abwertend), неодобрительно: Bumsmusik ‘музыка на танцульках’;

презр. (verдchtlich), презрительно: Kerl ‘субьект, тип’, Weibervolk ‘бабы,

бабье’;

пренебр. (geringschдtzig), пренебрежительно: Klapperkaster ‘старая посудина

(о корабле)’;

разг. (umgangssprachlich), разговорное слово, выражение: fies

‘отвратительный, гадкий’, Dudelei ‘дуденье, плохая игра на духовом

инструменте’;

фам. (salopp-umgangssprachlich), фамильярное слово, выражение: schlackern

‘трястись’, schlabbern ‘лакать, шумно хлебать’, Fresser ‘обжора’;

шутл. (scherzhaft), шутливо: Figaro ‘цирюльник, парикмахер’, die holde

Weiblichkeit ‘женский пол’.

Одновременно в словарных статьях словаря К. Лейн и Д.Г. Мальцевой для

Страницы: 1, 2, 3, 4