Ушу

Ушу

ПРЕДИСЛОВИЕ

Изучая иную культуру, мы глубже постигаем самих ебя и собственные

культурные ценности. Начиная с VI—XVII вв., когда первоначально

христианские и католические миссионеры, а позже путешественники и ченые

обратили взоры к Востоку, их поразило обилие еобычного и непривычного для

людей Запада в Поднебесной империи — Китае. Недоумение чувствуется в за

писках европейцев, освещающих мирное сожительств конфуцианства — по их

мнению, высокоморального учения — с «варварскими» даосизмом и буддизмом.

Нееньше поражали гостей и подкрепленные философскими рассуждениями странные

комплексы гимнастических пражнений, которые повсеместно практиковали жители

ородов и деревень вплоть до новейшего времени. Огромен был спектр таких

упражнений — от дыхательно-медитативных систем до боевых комплексов,

объединявшихся под единым названием у-шу.

Именно тогда возник проникший позже на страницы ападных массовых изданий,

на экраны кинотеатров и идеомагнитофонов миф о загадке китайской

цивилизации — воинских искусствах у-шу, дающих человеку верхъестественные

способности. Журналы запестрели ообщениями о различных оккультных таинствах

— о аправленном «выбросе» биоэнергии, об удивительной пособности без вреда

встречать удары меча и копья, робить ладонью камни, чуть ли не

«странствовать в облаках». Слухи подогревались еще и тем, что ни в одной

тране Запада нельзя было найти аналогов этой древней бласти знания.

Лишь в последнее время к у-шу стали подходить не ак к курьезу, а как к

неотъемлемой части культурной радиции, столь же богатой и сложной, как

китайская

Прекращение вражды и установление гармонии — кардинальная идея у-шу (с

японской гравюры).

архитектура и живопись, философия и литература. А это означает, что у-шу

— уникальная «наука жизни» — требует внимательного научного рассмотрения.

Необходимо вновь «вернуться к истокам» — изучить китайские исторические

хроники, трактаты, жизнеописания полководцев, даосских и буддийских

подвижников.

Европейский ум, сталкиваясь с необычным феноменом, сразу же пытается

найти для него аналогию в рамках собственной культуры и очень неохотно

допускает, что инокультурное явление может быть во много крат шире и

глубже, чем все внешние представления о нем. Нередко у-шу называли

«гимнастикой», «методом самозащиты», «способом активной медитации»,

«китайским боксом», а то и «эффективной системой достижения успеха в

делах», то есть пытались «подогнать» под привычные понятия. И все же

придется согласиться, что у-шу — не та надуманная система, что возникает в

воображении наших современников под воздействием слухов, популярных книг и

кинобоевиков, а сложнейший комплекс методов психофизического тренинга,

который

веками формировался в Китае, захватывая обширные, порой неведомые области

медицины, психологии и парапсихологии, этики я эстетики.

" Существует также исторический миф об у-шу китайского происхождения. В

Поднебесной империи считалось, что чем дальше в глубь времен отстоит от нас

то или иное событие или явление, тем оно ценнее для последующих поколений и

тем больше истины заключено в нем. В Китае бытовали представления о некой

«золотой древности» — эпохе порядка, справедливости и добродетели, когда

процветала культура и небесная гармония находилась в соответствии с земными

уложениями. Нередко в Китае знаменательные исторические события относились

в далекое прошлое, за несколько сот лет до реальной даты. И сейчас можно

встретить описания «зачатков» у-шу у синантропов, первобытных охотников,

вооруженных «оружием у-шу» — каменным топором и примитивным луком.

Реальность, однако, свидетельствует о другом — у-шу возникло на стыке

китайской натурфилософии и различных способов подготовки воинов в те

времена, когда и «гражданское начало» (вэнь) и «военное» (у) были

достаточно высоко развиты. Хотя в раскопках скальных пещер в Мавандуе были

обнаружены изображения людей в позах, отдаленно напоминающих современную

дыхательно-медитативную систему ци-гун, но вполне вероятно, что эти ранние

упражнения были не сложнее обычной утренней гимнастики.

Впервые термин у-шу можно встретить в памятниках начиная с III в., до

этого времени употреблялись названия лишь для отдельных конкретных видов

борьбы — шоубо, сянбо, цзяоли, чаншоу. Буквально у-шу переводится как

«воинские искусства», хотя полный смысл термина выходит далеко за рамки

этого дословного перевода. Первоначально у-шу, вероятно, представляли собой

структурно не оформленную систему чисто воинской практики, которой

занимались в основном на элитарном уровне китайской цивилизации — при

дворе, в среде знати или «людей просвещенных». Несколько позже методики

подготовки воинов проникают и в народную среду, где сливаются с широким

спектром народных верований, а также крупнейших религиозно-философских

систем Китая — конфуцианства, даосизма и буддизма.

У-шу в древности

Постепенно наметились основные центры развития у-шу, начали формироваться

основные стили и направления. Этот процесс достиг апогея в XVII—XVIII вв.,

во времена маньчжурского завоевания Китая. Толчком к формированию стилей

служили, вероятно, чисто внешние факторы — хотя бы такие, как нашествие

чжурчжэней, монголов, а позже маньчжуров. Владычество иноземцев заставляло

китайский народ укрывать свое воинское искусство в тайных школах и сектах,

основным консолидирующим началом которых нередко и были именно занятия у-

шу. Само у-шу начинало символизировать не просто набор приемов и хитроумных

методик, но некое священнодействие, теургию, учение, которое передается

лишь от учителя ученику в форме своеобразного «диалога душ». В тайных

школах сложились ныне широко известные направления и стили у-шу — Шаолинь-

цюань, Багуа-чжан, Хун-цюань, Танлан-цюань и ряд других. Закрытая школа,

существовавшая в рамках тайного общества, обеспечивала передачу традиций у-

шу в неизменном виде. «Передавая учение, преемствуем душу» — на этом

принципе было построено все традиционное у-шу.

Помимо существования закрытых школ, были и широкие секты гуань или шэ,

обычно связанные со школой. Собственно «академическая» школа называлась

мэнь («врата») — символ того, что ученик, входя во «врата», оставлял все

старое за ними, обретал качества «настоящего человека», после чего ему и

передавались тайны учения. Однако все это было связано с огромной работой

над собой и большой психологической нагрузкой, поэтому секты гуань и шэ

нередко внешне дублировали основную школу, имитировали чисто внешний

рисунок движений, не углубляясь в философские сложности. Такая структура

традиционного у-шу, сохранившаяся вплоть до начала XX в., позволяла любому

желающему практиковать это искусство в зависимости от своих физических и

психических способностей.

Каждая школа обязательно восходила к первоучителю, «Отцу-основателю»,

легендарному мастеру, который придавал всем последующим поколениям учеников

статус каноничности и высокий социальный престиж. Создание стилей

приписывалось в основном легендарным личностям, поэтому подавляющее

большинство стилей у-шу соотносятся с героями китайской традиции: стиль

«Обезьяны» (Хоу-цюань) — с царем обезьян Сунь Укуном, стиль «Направленная

воля» (Син и-цюань) — с легендарным полководцем Юэ Фэем. Даже Конфуций (Кун-

цзы) и его ученики якобы занимались стилем Кунмэнь-цюань. Особенно много

стилей приписывается «молодцам с горы Ляншаньбо» — героям средневекового

романа «Речные заводи». Стиль «Пьяницы» (Цзуй-цюань) был разработан,

согласно легенде, бесстрашным монахом Лу Чжишенем, стиль «Пронзающие ноги»

(Чо-цзяо) —У Суном, «Потерянный след», или «Лабиринт» (Мицзун-цюань), —

бывшим воспитанником шаолиньского монаха Янь Цином. Все эти версии о

возникновении стилей у-шу формировали у занимающихся чувство единения с

традициями мастеров и героев славного прошлого, вводили в мир китайской

истории. Таким образом, у-шу становились своеобразным способом социализации

многих членов китайского общества — то есть приобщали к основным культурным

установкам, необходимым для существования человека как члена данного

общества. Не случайно в каждом стиле у-шу, помимо изучения чисто

технических действий, рассматривались и вопросы этики, житейской философии,

логики, способы обращения к старшим, общения с людьми, принципы поведения

как в экстремальной ситуации, так и в обычных условиях.

В средние века центром занятий у-шу становятся буддийские монастыри. В

них создавались идеальные условия для занятий — жесткая дисциплина,

замкнутое сообщество, позволяющее поддерживать высокий уровень духовности,

регулярность и непрерывность занятий. Особенно прославился монастырь

Шаолинь в Хэнани.

Хотя монастырь Шаолинь и считается центром всех буддийских видов у-шу,

однако более вероятным представляется, что различные направления

формировались независимо друг от друга, часто переплетаясь воедино или,

наоборот, распадаясь на десятки стилей и подстилей. В результате такого

долгого и взаимообогащающего развития сформировалось три крупнейших

направления у-шу — шаолиньское, уданское и эмэйское.

Шаолинь-пай (шаолиньское направление) исключает в себя около 400 основных

стилей, распадающихся на более мелкие подстили и школы. Решающее влияние на

формирование Шоалинь-пай оказала буддийская «прикладная метафизика». Ряд

эзотерических школ избрал тайные учения буддизма своей основной доктриной:

Цзинганчань цзыжань-мэнь (школа «Естественности алмазного Чань-

буддизма»), Фо-мэнь (школа «Будды»), Лама-цюань («Ламаистский кулак») и

некоторые другие. Из всех видов буддизма в системе у-шу, безусловно,

решающую роль играл Чань-буддизм, повлиявший также на формирование всей

китайской культуры, особенно в IX—XIII вв. Чань-буддизм не только создал

своеобразное эстетическое отношение к миру как к Великому .символу бытия,

за которым скрывается истинная сущность, но и разработал особые методики

раскрепощения способностей самого человека. Не переоценивая буддийские

догмы, Чань-буддизм учил находить радость бытия и возможность

самореализации в любом творческом действии, в том числе и в занятиях у-шу.

Многие стили, которые сейчас причисляются к шаолиньскому направлению,

возможно, никогда не соотносились со знаменитым монастырем, однако в

названии стилей и движений как дань традиции встречались названия:

«восемнадцать движений рук архатов», «монах толкает врата», «богомол,

взывающий к Будде». Некоторые возникавшие в народной среде школы считали,

что они происходят от истинно шаолиньских стилей, а их руководители

приписывали себе учителей из шаолиньских монахов. Так складывалась легенда

о монастыре

Шаолинь — «центре всех у-шу в Поднебесной империи».

Уданское направление выпестовалось в лоне даосизма — религиозно-

философского учения, ставящего своей целью постижение Пути-Дао, извечного

закона, задающего -од всему механизму бытия. Считалось, что постигший Дао

становился «настоящим человеком», то есть мог обрести «вечную весну» —

бессмертие. Выйдя из ранних шаманистических ритуалов и натурфилософских

верований, даосизм разработал учение о двух взаимодополняющих и

взаимопротивоположных началах — Инь и Ян, первое из которых рассматривалось

как темное, женское, негативное, пассивное, а второе — как светлое,

мужское, позитивное, активное. Равновесие этих начал обеспечивало здоровье

и долголетие человека. В среде даосских отшельников во II—IV вв. начали

создаваться ранние психорегулирующие системы на основе методов дыхания в

сочетании с гимнастическими упражнениями — даоинь.

В III в. знаменитый лекарь — даос Хуа То создал первую дошедшую до нас

систему ци-гун, называвшуюся

Рождение «звериных» стилей (с корейской гравюры)

«Игры пяти зверей» (Уцинси). В IV—V вв. даосская секчта «Высшей чистоты»

на горе Мао-шань детально разработала методики достижения здоровья и

долголетия путем дыхательных упражнений (туна), психомедитативного

проведения внутренней энергии ци по каналам внутри тела (синци),

гимнастических упражнений, сексуаль-ной практики, диетологии. Сложнейший

комплекс упражнений значительно трансформировался с течением времени. В

упрощенном виде его практиковали для достижения «чистого и светлого»

состояния сознания.

Наконец, в XVII—XVIII вв. возникают основные системы уданского

направления, названные так по месту их формирования — крупному даосскому

центру в горах Удан-шань в провинции Хубэй. Китайская традиция отнесла их

возникновение к IX—XIII вв. — «золотому веку» древности, тем самым утвердив

ценность учения, а прообразы «мягких» школ можно найти даже в I тысячелетии

до н. э. Все школы этого направления — Тайцзицюань, Багуа-чжан, Сини-цюань

и другие — должны были привести человека в состояние естественности и

спонтанности, когда он начинал ощущать окружающий мир как самого себя, а в

«его пустом и чистом сознании слышались отзвуки Пути-Дао». Этот принцип

«отзвука» внешнего мира внутри человека можно встретить и в китайской

поэзии, и в живописи, и в театральном искусстве.

'

Со временем уданские школы и стили превращались в сложные философские

учения, а позже в оздорови- тельные системы. Уданское направление считало,

что, помимо внешнего движения (вай-дун), существует и «внутреннее движение»

(нэй-дун). Начинающий пытается воспроизвести лишь внешнюю форму, опытный

мастер, наоборот, понимает, что суть стиля — это наиболее точное внешнее

выражение «внутреннего движения». Не случайно уданские системы иногда

называют «внутренним» направлением у-шу (нэй-цзя) в отличие от шаолиньского

«внешнего» направления (вай-цзя).

В XVIII в. в провинции Сычуань, в горах Эмэй завершилось формирование

стилей направления Эмэй-пай, включавшего около 60 основных школ.

Первоначально Эмэй-пай было достоянием буддийских и даосских монахов, но

затем стало преподаваться местным жителям, иные из которых достигали такого

мастерства, что служили инструкторами у-шу в императорской гвардии.

Эмэйские стили соединили шаолиньские северные и местные южные школы,

связав их с важнейшими принципами «внутреннего» направления.

Различные виды у-шу проникли во все поры китайского общества, его

практиковали знаменитые поэты Ли Бо и Су Дунпо, художник Бада Шаньжэнь,

полководцы Ху Дахай, My Инь из ближайшего окружения императора Чжу

Юаньчжана, видные члены организованного Сунь Ятсеном «Союза возрождения

Китая» Чжэн Шилян и Ян Цюйюнь, а также миллионы простых китайцев, давших

миру мощный сплав философской традиции и методов психофизического

воспитания человека. Мастеров у-шу можно было встретить и среди монахов-

отшельников, и в тайных обществах, объединявших зачастую тысячи человек.

Именно ч тайных обществах появилось слово гун-фу для обозначения боевых

искусств. Гун-фу имеет очень широкий смысл (прежде всего «радение»,

«мастерство», «высшее умение»), выражая оттенок огромной ценности,

святости, который придавался в Китае занятиям у-шу. Понятие гун-фу можно

встретить обычно в философских трактатах об искусстве кулачного боя, там

оно часто употреблялось рядом со словом «учение» как величайшее внутреннее

откровение древних мудрецов. Придя на Запад вместе с потоком иммиграции из

Китая в середине XX в., оно стало звучать как кунфу. Исказилось не только

звучание слова, но и его содержание. У-шу, оторванные от того культурного

контекста, в котором они существовали на протяжении тысячелетий, стали

превращаться в спорт, гимнастику или рукопашный бой в оболочке восточной

терминологии.

Большое влияние оказали у-шу на сопредельные с Китаем страны — Корею,

Японию, Вьетнам, Лаос, Малайзию. Они способствовали созданию таких

известных во всем мире японских единоборств, как дзю-до, каратэ, айки-до,

сумо, корейского хваран-до и тэквон-до, вьетнамского вьетво-дао, однако,

может быть, ни в одной другой стране мира воинские искусства не были так

тесно вплетены в общий культурный контекст, как в Китае.

Наследие у-шу, являя собой пример соединения эстетико-философской мысли и

практики, располагает целым рядом философских трактатов, учебников.

Большинство народных романов, таких, как «Речные заводи», «Троецарствие»,

«У Сун убивает тигра», содержат колоритные примеры применения и изучения у-

шу. Всего известно более тридцати крупнейших литературных произведений,

посвященных различным аспектам у-шу.

Закономерен вопрос:

зачем же большинство населения старого Китая столь активно практиковало

различные формы у-шу! Ради изучения приемов самозащиты или для

обретения здоровья и долголетия? Китайские источники подсказывают

парадоксальный, на наш взгляд, ответ: не существовало, да и не могло

существовать какой-либо конкретной цели в изучении у-шу. Для миллионов

людей у-шу становились способом реализации внутренних ресурсов человека

путем психофизического совершенствования, вечно звучащим эхом, доносящим из

далекого прошлого образы великих учителей и легендарных мудрецов. Вероятно,

именно это сложнее всего понять представителям западной цивилизации.

«Учение»

Глава 1. ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ

Воинское искусство — это важное государственное дело, основа рождения и

гибели, путь жизни и смерти, и его нельзя не изучать.

Сунь-цш (V-IV вв. по н.э.)

Проще всего повести линию развития воинских искусств от примитивных

навыков охоты и боя, существовавших в первобытном обществе. Однако для того

чтобы прикладные навыки сумели перерасти в стройную систему у-шу, которая

дожила до наших дней, был необходим один немаловажный фактор — сочетание

утилитарной ценности технических действий с сакральным внутренним

содержанием. Ритуально-мистический характер ранних приемов боя позволил им

впоследствии наложиться на религиозно-философские системы Китая — даосизм,

буддизм и конфуцианство, вместе с которыми различные направления у-шу

проникли в Японию, Корею, Вьетнам, Лаос, способствуя созданию там новых

школ боевых единоборств.

Зачатки первых систем у-шу возникли еще до становления китайской

государственности отнюдь не только из способов самообороны или охоты. Их

истоки восходят и к первобытным танцам Такие танцы совмещали в себе ритуал

и практическую тренировку. Сюжетами танцев становилось изложение мифа в

форме набора движений. У-шу вырастают из конгломерата мифов и легенд.

Зачастую легенды — лишь сильно искаженное эхо далеких, но реально

происходивших событий, излагаемых особым мифологическим языком, очень

типичным для ранних

Демон-хранитель гробницы (с китайской скульптуры VIII в.)

форм сознания. Темой многих танцев становились битвы великанов или

божественных правителей, обладавших неимоверной мощью. Эти битвы «сотрясали

небо и поражали землю». Память о них продолжала жить в особых боевых

плясках.

Однажды, как гласит предание, злокозненный князь Чию решил поднять

восстание против основателя Поднебесной империи и верховного владыки Хуан-

ди — Желтого императора. Хуан-ди обладал огромной силой и был непобедимым

воином. Он имел четыре лица, которые наблюдали за четырьмя сторонами света.

Однако и его соперник Чию был могуч, страшен на вид. У него было

человеческое тело, коровьи копыта, четыре глаза и шесть рук. На голове

росли острые рога, а когда волосы за ушами вставали торчком, они напоминали

мечи и трезубцы. Чию питался исключительно песком, камнями и кусками

железа. Своими руками он изготовлял копья, трезубцы, гигантские топоры,

крепкие щиты, луки и стрелы.

Чию поднял против Хуан-ди своих братьев — храбрых великанов с медными

головами и железными лбами, а также народ племени мяо. Долго продолжался

бой, оба противника прибегали к военным хитростям, сходились в рукопашном

бою, пускали в ход мечи и копья, им помогали драконы и тигры. Лишь с

большим трудом удалось Хуан-ди одолеть Чию. Чию был казнен, а его голову и

тело захоронили в разных местах на расстоянии сотен километров, чтобы они

никогда не сумели соединиться вновь. До сих пор в Китае красноватый туман

иногда называют «кровью Чию» в память о ежегодных жертвоприношениях на его

могиле. Во время церемонии поминовения из могилы пробилась струйка

красноватого тумана и воспряла к облакам.

Память об этом легендарном сражении долго еще жила в народе. Она

запечатлелась в одном из ранних боевых обрядовых танцев, распространенных

на территории современных провинций Хэбэй и Шаньдун (в Шаньдуне, согласно

легенде, и похоронен Чию). Специально подготовленные бойцы, надев на голову

рога (маску

Боевой танец

Чию), по два-три человека нападали друг на друга, при этом иногда нанося

довольно серьезные увечья. В III—V вв. танец был дополнен «играми Чию» —

боевой ритуальной практикой. Этот комплекс упражнений стал называться

цзюэди («бодание») и представлял самую раннюю форму слияния ритуала с

рукопашным боем.

Системы единоборства всегда рассматривались в раннем Китае как

привнесенные в этот мир богами или духами. В провинции Цзянси существовал

танец «кайшань» («раздвинутые горы»), где главное действующее лицо —

создатель мира бог Паньгу выполнял основные боевые движения с топором. Ряд

танцев был посвящен воспеванию доблести Хуан-ди. Характерно, что и

некоторые школы у-шу позже стали считать Хуан-ди своим основателем и

покровителем.

Содержание и внутренняя сущность ранних боевых танцев весьма близки к

мироощущению адептов у-шу. Это чувство единства с миром, приобщение через

ритуал к высшему началу, переживание некой скрытой сущности бытия,

недоступной взору простого смертного. Ореол святости, идущий от древних

Страницы: 1, 2, 3