Факультативные признаки субъективной стороны преступления

способы, которые ею определены, вместе с другими признаками помогают нам

отличать, например измену Родине, от воспрепятствования деятельности

конституционных органов власти, действия, дезорганизующие работу

исправительно-трудовых учреждений, от злостного неповиновения требованиям

администрации исправительно-трудового учреждения и др.[16]

В-третьих, достаточно часто наличие той или иной цели законодатель

расценивает как квалифицирующий признак. Анализ имеющихся составов

преступлений показывает, что в восьми из них именно цель выступает в

качестве квалифицирующего признака.

Кроме того, наличие той или иной цели при совершении преступления

может расцениваться как смягчающее или отягчающее ответственность

обстоятельство.

Облегчить проблему субъективного вменения с учетом и на основе цели

преступления возможно в том случае, когда установлено, к какому

социальному, временному или содержательному аспекту относится цель.[17]

Иначе говоря, цели могут быть различными. Их можно, точно так же как и

мотивы, классифицировать. Еще И. Кант различал технические, прагматические

и категорические цели.

С учетом социального свойства цели могут быть социально полезными,

вредными или нейтральными. По признаку определенности цели можно

подразделить на определенные (конкретные) и неопределенные (.неконкретные).

Возможность достижения помогает выделить достижимые (реализуемые) и

недостижимые (нереализуемые) цели. Учитывая вероятность осуществления

намеченных целей, можно указать на реальные и абстрактные цели. С позиций

временной характеристики достижения целей они могут быть ближайшими,

отдаленными и перспективными. Степень опосредования цели интеллектуальными

моментами позволяет выделить прямые и опосредованные цели. С точки зрения

завершенности цели можно определить как начальные, промежуточные и

конечные. Моральный, нравственный аспект служит критерием деления целей на

возвышенные, благородные и ничтожные, низменные.

Можно привести классификации целей и по другим основаниям.

Наиболее распространенной, но, к сожалению, не выделяемой в науке

уголовного права является классификация целей по направленности

определяемых ими действий: цели, в рамках достижения которых осуществляются

действия, направленные против интересов государства, собственности,

политических, трудовых прав и свобод граждан и т. д.

Процесс субъективного вменения будет тем полнее и объективнее, чем

больше число аспектов целей будет установлено правоприменителем через

приведенные классификации и благодаря им как в процессе юридической оценки

(квалификации) действий лица, совершившего общественно опасное деяние, так

и в процессе установления пределов уголовной ответственности и наказания за

это деяние. Разумеется, можно было бы детальнее рассмотреть влияние той или

иной разновидности цели на субъективное вменение и его пределы, однако

данная тема по своему объему могла бы послужить предметом отдельного

исследования.

4. Значение мотива и цели в преступлениях совершенных по неосторожности, с

самонадеянностью и по небрежности.

Значение мотива и цели преступления для субъективного вменения в

умышленных составах не вызывает сомнений у большинства ученых и практиков,

как и то, что в данной проблеме они не видят каких-то сложностей, полагая,

что здесь все ясно и понятно. Между тем в уголовно-правовой литературе этот

аспект значимости мотива и цели раскрыт недостаточно, не говоря уже о том,

насколько сложна и многогранна проблема субъективного вменения с учетом

мотива и цели.

Еще большая неопределенность теории и практики в установлении

значения мотива и цели для субъективного вменения существует в

преступлениях, совершенных по неосторожности. Это вызвано множеством

факторов. Прежде всего тем, что некоторые ученые вообще отрицают наличие

мотива и цели в преступлениях, совершаемых по неосторожности. А также тем,

что мотив и цель имеют другой механизм формирования, проявления в таких

преступлениях, и не всегда исследователям удается его вскрыть, а уж тем

более описать и объяснить.

Сторонники первой точки зрения исходят из того, что нет цели и

мотива в неосторожных преступлениях, а есть лишь, цель и мотив в поведении,

которое привело к неосторожным преступлениям.[18]

Я полагаю, что подобный подход не соответствует реальному положению

вещей, подлинно существующему психическому механизму при неосторожных

преступлениях, потому что даже при отрицании мотива и цели в неосторожных

преступлениях сторонники такого подхода признают, что данные преступления

являются волевыми. Воля же без мотива не существует, как не может она

существовать и проявлять себя без сознания. Только в этом случае можно

говорить о волевом действии; во всех остальных деяние — проявление

инстинкта, дающее основание для вывода: такое действие не должно быть

предметом уголовно-правовой оценки.

В уголовно-правовой литературе высказано мнение о том, что специфика

волевого содержания преступлений, совершаемых по неосторожности, состоит в

том, что они имеют собственные мотив и цель, которые не распространяются на

общественно опасные последствия, а заключены в актах, не совместимых с

обязанностями лица. И при совершении указанных преступлений общественно

опасные последствия являются не целью действий лица, а побочным, вторичным

результатом этих действий, последствием вторичного порядка[19]. Отчасти

этот подход соотносим с суждениями Я. М. Брайнина, который утверждал, что в

умышленных преступлениях есть мотивы к последствиям, а в неосторожных — к

действию и бездействию.[20]

Мне кажется, что подобная позиция не во всем удачно отражает

особенности формирования и проявления мотива и цели в неосторожных

преступлениях. Совершенно верно и справедливо, на мой взгляд, утверждение,

что неосторожные преступления имеют собственные мотивы и цели. Однако мысль

о том, что общественно опасные по следствия в неосторожных преступлениях

являются не целью действия, а побочным результатом, спорна.

Якушин В.А. предполагает, что механизм становления и проявления

мотива и цели в неосторожных преступлениях различается в соответствии с

видами неосторожной вины.[21]

В преступной самонадеянности цель и мотив связаны с деянием, и

последствия от него не непосредственны и прямолинейны, как часто бывает при

умысле, а опосредованы другими интеллектуальными моментами психики. Это

можно видеть на следующем примере. Водитель такси по чьей-то просьбе

существенно превышает скорость, нарушает иные правила дорожного движения и,

желая помочь гражданину успеть на поезд, сбивает человека, причиняя ему

тяжкие телесные повреждения. В данном случае действия целенаправлены и

мотивированы. Целенаправленность их определяется не только тем, что лицо

стремилось доставить пассажира к поезду (данная конечная цель находится за

пределами уголовного права), а прежде всего тем, что водитель поставил

перед собой промежуточную цель — своими действиями нарушить правила

дорожного движения — как непременное и необходимое условие, предпосылку

конечной цели. В рамках промежуточной цели лицом осознается возможный

результат, точнее многовариантность результатов указанной деятельности.

Несмотря на такое осознание, лицо не отказывается и не пресекает свою

деятельность. Это вызвано тем, что саму возможность достижения

многовариантных последствий лицо рассчитывает блокировать с помощью каких-

то обстоятельств (профессиональный опыт, хорошая реакция, надежность

транспортных средств и т. д.) и приложения волевых усилий по нейтрализации

опасных последствий (становится собраннее, внимательнее и т. д.).

Ставя промежуточной целью своих действий, нарушение правил дорожного

движения, водитель, следовательно, представляет себе возможные результаты

от реализации данной цели (последствия). Разумеется, что к этим образам,

моделям, хотя только и допускаемым в виде возможности, волевое отношение

иное, чем при умысле. Здесь лицо активно не желает достижения таких

вероятностно существующих и разветвленных целей — последствий; они не

подчиняют волю человека, не ориентируют ее на себя.

Специфичен при самонадеянности и мотив. Он прежде всего определяется

не потребностью оказать содействие опаздывающему, а другими побуждениями:

заработать больше денег; получить расположение личности, так необходимое

водителю, может быть, в будущем, и т. п. В смыслообразующую сторону данных

мотивов и процессов мотивации вклинивается личностный смысл, т. е. оценка

того, что такое деяние и последствия от него дают личности. И в подобных

случаях приоритет получают не социальные факторы (значимости) деяния и его

последствий, а побуждения, в основе которых лежит личностный смысл. Они и

определяют принцип: хотя и понимаю, что нарушаю право, но побуждение

сильнее этого, оно преодолевает социальный запрет.

Таким образом, при самонадеянности имеются мотивы и цели, но

особенностью их является то, что они многоаспектны, как бы разветвлены и

опосредованы легкомысленным расчетом, личностным смыслом совершаемого и

характером проявления воли: желаемы противоправные действия (а значит, и их

цели) и активно нежелаемы общественно опасные последствия — своего рода

абстрактные цели и нежелаемые цели, цели со знаком «минус».

Следует отметить, что легкомысленный расчет и личностный смысл

совершаемого даже при условии, что последний почти лишен низменного

характера, не исключают мотива и цели преступления при самонадеянности.

Например, ошибочное в результате легкомысленного расчета представление

субъекта о ненаступлении общественно опасных последствий в самонадеянности

является лишь аргументом при принятии неоправданного на деле решения,

основанного на более конкретных мотивах совершения таких деяний. Именно они

находят свою конкретизацию в цели совершаемых действий, объективируются в

ней. Благодаря им субъект считает возможным поставить под удар

правоохраняемые интересы, нарушить правовые предписания, не выполнить

возложенные обязанности.

Своеобразно проявляются мотив и цель в преступной небрежности.

Ученые исходят из того, что действия в преступной небрежности целенаравлены

и мотивированы, хотя ни мотив, ни цель даже в ее абстракт ной форме не

связаны, не соотносятся с фактически наступившими по следствиями. Такая

трактовка роли мотива и цели вписывается в наше понимание преступной

небрежности. Я полагаю, что сознание упречности, недозволенности,

запрещенности совершаемых действий существует при небрежности. В то же

время при этой форме вины лицо н предвидит наступления общественно опасных

последствий, поскольку подобные действия, ранее неоднократно совершаемые

им, не приводили к такому результату.

Выполняя преступно небрежное деяние, направленное на нарушение

инструкций, приказов, положений, законов, обыденных правил предосторожности

и т. д., лицо предварительно ставит перед этим деянием цель: нарушить

традиционные или установленные правила поведения. При этом в основе цели и

направленности действий находится мотив. Мотив с помощью цели совершаемых

действий и самого деяния уточняется и конкретизируется. При небрежности

как форме вины мотив относится только к действию. Он получает

«опредмечивание» через качество совершаемого деяния, а не через последствия

от него.

Например, невежда, решивший управлять подъемным краном, не

предвидит, что его действия могут повлечь материальный вред или гибель

людей. Однако характер побуждений (показать свою удаль, всезнайство,

залихватство, «бесстрашие», бесшабашность и т. п.) приобретает социальную

окраску через особенности совершаемых действий - противоправных действий,

действий, не учитывающих, а нередко и игнорирующих предъявляемые к ним

требования. Благодаря такой связи лицо понимает как упречность действий,

так и низменность своих побуждений. Однако с учетом неверной оценки

конкретной ситуации, которой желанно осуществляется преступно небрежное

деяние, последствия не охватываются интеллектом лица, не предвидятся им,

хотя реальная возможность их предвидеть имелась.

При преступной небрежности снижение у личности критической оценки

сложившейся ситуации зависит от множества факторов. Это может быть связано

не только с отсутствием социального опыта субъекта, уровнем его

профессиональной или иной подготовки, но и с эмоциональным состоянием,

собранностью личности, способности к ориентировке в окружающей

действительности и т. п.

Подводя итог рассуждениям, еще раз подчеркну, что для субъективного

вменения имеют значение наряду с виной мотив и цели как стороны психической

сферы субъекта, характеризующие личность преступника и совершенное им

преступление. А это в конечном счете позволяет решить вопрос о применении к

человеку, совершившему преступление, мер государственного принуждения, что

и является одни из определяющих моментов принципа субъективного вменения.

5. Эмоциональное состояние лица совершившего преступление.

Эмоции выполняют роль внутренних сигналов. Они

являются внутренними в том смысле что сами не несут

информацию о внешних объектах, об их связях и

отношениях, о тех объективных ситуациях, в которых

протекает деятельность субъекта. Особенность эмоций

состоит в том, что они непосредственно отражают

отношения между мотивами и реализацией отвечающей

этим мотивам деятельности.

А. Н. Леонтьев

Эмоции (эмоциональное состояние), как и другие психические явления,

представляют собой различные формы отражения реального мира. В отличие от

познавательных процессов, отражающих окружающую действительность в

ощущениях, образах, представлениях, понятиях, мыслях, эмоции и чувства

отражают объективную реальность в переживаниях. В них выражается

субъективное отношение человека к предметам и явлениям окружающей

действительности. Одни предметы, явления, вещи радуют человека, он

восхищается ими, другие - огорчают или вызывают отвращение, третьи -

оставляют равнодушным. Таким образом, отражение в мозгу человека его

реальных переживаний, то есть отношение субъекта потребностей к значимым

для него объектам, принято называть эмоции — особый класс субъективных

психологических состояний, отражающих в форме непосредственных переживаний

приятного или неприятного процесс и результаты практической деятельности,

направленной на удовлетворение актуальных потребностей.[22]

Выделяют четыре основные формы эмоциональных состояний:

. Чувство – одна из форм отражения действительности, выражающая

субъективное отношение человека к удовлетворению его

потребностей, к соответствию или несоответствию чего-либо его

представлениям.

. Страсть – это сильное и продолжительное чувство.

. Настроение – равнодействующая многих чувств. Это состояние

отличается длительностью, устойчивостью и служит фоном, на

котором протекают все психические процессы.

. Аффект – очень сильное кратковременное чувство, связанное с

двигательной реакцией.

В уголовном праве особенное место как эмоциональному состоянию лица

отводится именно аффекту.

В преступлениях, предусмотренных ст. 104, 110 УК РФ, поводом

возникновения сильного душевного волнения, именуемого в психологии

физиологическим аффектом (аффектом), названы противозаконное насилие,

тяжкое оскорбление и иное противоправное поведение потерпевшего. В составах

этих преступлений они являются обязательными признаками.[23]

Считается общепринятым, что насилие — это физическое воздействие на

человека с помощью мускульной силы либо посредством орудий, механизмов,

веществ (радиоактивных, отравляющих, сильнодействующих, ядовитых),

температур, электромагнитных процессов и т. д., способных причинить боль,

телесные повреждения или смерть.

В судебной практике и в юридической литературе бытует суждение, что

помимо физического есть еще психическое насилие. Однако в уголовном

законодательстве отсутствует термин «психическое насилие». Есть термин

«угроза» (ст. ст. 117, 146, 208 УК и др.). Она состоит в выражении

намерения причинить зло. Угроза, как и насилие, является самостоятельным

признаком составов преступлений. Они не объединяются в одно понятие. Стало

быть, психическое насилие — научная категория и как таковая не имеет

юридического значения. Исходя из сказанного и применяя буквальное

толкование нормы, следует сделать вывод, что насилие как признак названных

выше составов предполагает только физическое воздействие на человека.

Вторым поводом в составах преступлений, предусмотренных ст. ст. 104

и ПО УК, является тяжкое оскорбление. В УК нет определения тяжкого

оскорбления. Есть определение «простого» оскорбления — умышленное унижение

чести и достоинства личности в неприличной форме (ст. 131 УК). Тяжкое же

оскорбление — оценочная категория. Отсюда следует, что признание

оскорбления признаком указанных преступлений зависит от усмотрения суда,

что вряд ли можно признать оправданным и соответствующим ст. 3 УК. Кстати,

суды оскорбление, вызвавшее аффект, признают признаком названных

преступлений без деления на тяжкое и не тяжкое. Важно, чтобы оно

охватывалось составом преступления, предусмотренного ст. 131 УК. Это и

понятно. Ведь фактически аффект может вызвать лишь циничное оскорбление, т.

е. субъективно тяжкое.

Обязательным условием признания насилия и тяжкого оскорбления

признаками составов преступлений, предусмотренных ст. ст. 104 и 110 УК,

является требование, чтобы они были противоправными. Это продиктовано тем,

что насилие и оскорбление могут быть и не противоправными. Например,

насилие может быть причинено при необходимой обороне, в состоянии крайней

необходимости, при задержании лица, совершившего преступление, при

принуждении к повиновению и выполнению правовой обязанности. Оскорбление

также может быть не предусмотренным законом, когда в нем отсутствует

неприличная форма унижения чести и достоинства личности.

Поводом возникновения аффекта в законе названо и иное

противозаконное действие потерпевшего. Таким может быть кража, грабеж,

клевета, понуждение женщины к вступлению в половую связь, повреждение и

уничтожение имущества.[24] Д. из мести поджег дом Б. Это преступление

вызвало у последнего аффект, под влиянием которого он топором нанес Д.

тяжкое телесное повреждение. Суд квалифицировал действия Б. по ст. 110 УК.

Аффект может быть вызван и неосторожным преступлением. В., следуя

по улице на автомобиле с нарушением правил движения, совершил наезд на

школьника, катавшегося на велосипеде у своего дома. К месту происшествия

подбежал отец потерпевшего Т. и, увидев окровавленного сына, бросился на В.

и причинил ему тяжкое телесное повреждение. Суд признал, что Т. совершил

преступление в состоянии аффекта, вызванного транспортным происшествием, и

осудил его по ст. 110 УК.

Согласно закону противоправные действия потерпевшего с внешней

стороны должны быть выражены в активном поведении. Если противоправное

поведение, вызвавшее аффект, состояло в бездействии (например, отказ врача

оказать медицинскую помощь), такое поведение не может быть, на наш взгляд,

признано поводам для квалификации ответного действия по ст. ст. 104 и 110

УК.

В законе не определен характер противоправности поведения

потерпевшего. Из этого следует, что поводом возникновения .аффекта могут

быть и действия, связанные с нарушением административного (мелкое

хулиганство), гражданского (злостное невозвращение долга), трудового

законодательства. Рабочий столовой П. вошел в пищеблок в грязной одежде. В

этот момент там находился санитарный врач Д., который сделал П. замечание и

потребовал, чтобы он немедленно покинул помещение. В ответ П. оскорбил Д.

Тот вызвал заведующего столовой Р. и объявил ему о наложении штрафа за

антисанитарию. Р. тут же заявил П., что он уволен. Это незаконное действие,

как признал суд, вызвало у П. состояние аффекта, под влиянием которого он

нанес Р. менее тяжкое телесное повреждение, за что был осужден по ст. 110

УК.

Относительно иных противоправных действий в законе высказано

требование, чтобы они были направлены на близких виновного, т. е. на

родителей, детей, сестер, бабушек и дедушек, жену, ее родителей, друзей.

Однако суды признают поводом возникновения аффекта противоправные действия

и в отношении незнакомых, а их ответную реакцию квалифицируют по ст. ст.

104, 110 УК. В ресторане группа выпускников института отмечала это важное

событие. Когда оркестр стал исполнять танцевальную музыку, к столу, за

которым сидели молодые люди, подошел Д. и пригласил одну из девушек на

танец. Та отказалась. Д. стал настаивать. Получив решительный отказ, он

вдавил девушке в лоб горящую сигарету. Тогда посторонний У., на глазах у

которого развивалось надругательство, ткнул хулигана вилкой в живот,

причинив ему тяжкие телесные повреждения. Суд признал, что У. совершил

преступление в состоянии аффекта, и осудил его по ст. 110 УК.

Требуется также, чтобы противоправные действия повлекли или могли

повлечь для виновного или его близких тяжкие последствия. Вопрос о

значимости последствий — вопрос факта и решается судом с учетом всех

обстоятельств дела.

Суды иногда квалифицируют по ст. ст. 104, 110 УК преступления, где

аффект был вызван общественно опасными действиями невменяемых.[25] В семье

С. жил душевнобольной П. В период обострения болезни он дважды полностью

уничтожал имущество, находящееся в квартире. При очередном приступе он

опять стал крушить мебель. Увидев погром, С. ящиком телевизора нанес П.

смертельную травму. С. находился в состоянии аффекта и был осужден по ст.

104 УК РФ. Наконец, суды квалифицируют по ст. ст. 104, 110 УК преступления,

совершенные в состоянии аффекта, вызванного аморальным поведением, например

супружеской изменой или личными неприязненными отношениями.

Отметим, что в проекте УК приведенная судебная практика нашла

отражение и уважительным аффектом признается любой повод.

В психологии различают несколько видов аффекта: гнева, ненависти,

отчаяния, страха, ужаса, радости. В судебной практике чаще встречаются

аффекты гнева и страха. Каждый из них хотя и может быть вызван одинаковыми

поводами, но выполняет в психике разную роль.

Аффект гнева относится к защитному рефлексу и носит агрессивный

характер. Он связан с неприязненным отношением к объекту (чаще всего к

человеку), который в той или иной форме противостоит стремлениям и вкусам

лица. Самозащитный характер аффекта гнева состоит в том, что человек

испытывает потребность в эмоциональной разрядке путем агрессии как способе

обретения оптимального состояния. Большинство преступлений, предусмотренных

ст. ст. 104 и 110 УК, совершается под влиянием аффекта гнева.

Аффект страха вызывается ситуациями, которые создают значительную

угрозу (действительную или воображаемую) наиболее важным благам человека.

Он связан с безусловным оборонительным рефлексом. Действия, совершенные в

этом состоянии, носят чисто оборонительный характер и направлены на

устранение опасности, на защиту. Правда, Пленум Верховного Суда СССР в

постановлении от 16 августа 1984 г.

«О применении судами законодательства, обеспечивающего право на

необходимую оборону от общественно опасных посягательств» указал: если

обороняющийся превысил пределы необходимой обороны в состоянии внезапно

возникшего сильного душевного волнения, действия виновного подлежит

квалифицировать по ст. ст. 105 или 111 УК РСФСР и соответствующим статьям У

К других союзных республик. Однако такое суждение вызывает возражения. Дело

в том, что аффект страха возникает не иначе как от опасности для наиболее

важных благ человека (жизни, здоровья). И если он, испугавшись, преувеличил

опасность посягательства (у страха глаза велики) и именно воображаемая

опасность вызвала у него аффект страха, под влиянием которого он превысил

пределы необходимой обороны, то, в худшем случае, можно говорить о

неосторожном характере действий. Преступления, связанные с превышением

пределов необходимой обороны, — умышленные. Что следует из такого признака

эксцесса обороны, как очевидность несоответствия посягательства и защиты

для самого обороняющегося. И это ныне является бесспорным.

Из сказанного можно сделать вывод, что для преступлений,

предусмотренных ст. ст. 104 и 110 УК, обязательным признаком состава

является аффект гнева или ненависти. Если насилие вызвало аффект страха, то

оборонительные действия лица должны, по нашему мнению, считаться

правомерными.

Заключение.

Подводя итог рассуждениям, еще раз подчеркну, что цель имеет важное

значение для уголовной ответственности. Во-первых, цель может быть основным

(конструктивным) признаком состава преступления. Отсутствие этого признака

будет означать и отсутствие в этих случаях состава соответствующего

преступления. Так, состав разбоя (ч. 1 ст. 162 УК) будет лишь в том случае,

когда нападение, совершенное с применением насилия, опасного для жизни и

здоровья, либо с угрозой применения такого насилия, совершено в целях

хищения чужого имущества.

Во-вторых, цель может выступать в качестве признака, наличие

которого образует квалифицированный состав преступления (состав

преступления при отягчающих обстоятельствах). Так, состав убийства с целью

скрыть другое преступление (п. «к» ч. 2 ст. 105 УК) налицо (при наличии

других признаков) лишь в том случае, если умышленное причинение смерти

другому человеку совершено с указанной, а не с другой целью.

В-третьих, мотив и цель преступления могут являться

обстоятельствами, смягчающими или отягчающими ответственность при

назначении наказания. Так, в соответствии с п. «е» ч. 1 ст. 63 УК в числе

обстоятельств, отягчающих наказание, перечислено такое обстоятельство, как

совершение преступления с целью скрыть другое преступление или облегчить

его совершение.

Мотив (как и цель) имеет также важное значение для уголовной

ответственности! Во-первых, мотив может выступать в качестве основного

(конструктивного) признака состава преступления. Отсутствие этого признака

будет означать и отсутствие в случаях состава соответствующего

преступления. Так, состав злоупотребления должностными полномочиями (ч. 1

ст. 285 УК) будет на лицо (при наличии других признаков) лишь в том случае,

если использование должностным лицом своих служебных полномочии вопреки

интересам службы совершено из корыстной или иной личной заинтересованности.

Если же это деяние совершается по другим мотивам — налицо состав

дисциплинарного проступка, а не данного преступления.

Во-вторых, мотив может выступать в качестве признака, наличие

которого образует квалифицированный состав преступлений, (состав

преступления при отягчающих обстоятельствах). Так, если убийство совершено

из мести либо из ревности, то при отсутствии других отягчающих либо

смягчающих обстоятельств оно квалифицируется как простое убийство (ч. 1 ст.

105 УК). Если же убийство совершается из хулиганских побуждений оно

квалифицируется по п. «и» ч. 2 ст. 105 УК.

В-третьих, мотив преступления может являться обстоятельством,

смягчающим или отягчающим ответственность при назначении наказания. Так, в

соответствии с п. «е» ч. 1 ст. 63 УК обстоятельством, отягчающим наказание,

является совершение преступления по мотиву национальной, расовой,

религиозной ненависти или вражды, из мести за правомерные действия других

лиц, а также с целью скрыть другое преступление или облегчить его

совершение.

Помимо значения для уголовной ответственности мотив преступления

имеет также важное доказательственное значение по уголовному делу.

Необходимость установления мотива преступления прежде всего диктуется

задачей установления объективной истины по делу, без которого она не может

считаться установленной. Если мотив преступления неизвестен, следователь и

суд не могут сделать категорического вывода о том, с каким конкретным

преступлением они в данном случае имеют дело. «Грабеж», например, при

установлении хулиганских побуждений превращается в хулиганство; деяние, по

внешним признакам кажущееся убийством, — в необходимую оборону и т. д.

В связи с этим необходимость установления мотива, цели и эмоций

лица совершившего преступление закреплена и в уголовно-процессуальном

законодательстве. Этот признак включен в круг обстоятельств, подлежащих

доказыванию по каждому уголовному делу, независимо от того, входит ли

данный признак в состав соответствующего преступления или нет. Эти элементы

всегда входят в предмет доказывания. Они должны быть установлены по каждому

уголовному делу, так как без этого невозможно правильно решить вопрос не

только о квалификации преступления, но и об индивидуализации наказания

виновному.

Список использованной литературы.

1. Бобренев В.Т. Умысел и неосторожность // Ваше право, 1997, №8, с. 28.

2. Брайнин Я.М. «Уголовная ответственность и ее основания в советском

уголовном праве», М.:Советская Россия, 1963, с.308.

3. Волков Б.С. «Проблема воли и уголовная ответственность», Казань, 1965,

с.162.

4. Волков Б.С. «Мотивы преступления», Казань, 1982, с.197.

5. Ворошилин Е.В., Кригер Г.Н. «Субъективная сторона преступления», М.,

1987, с.269.

6. Гилязев Ф.Г. Социально-психологические и криминологические аспекты

вины, Уфа, 1978, с.183.

7. Дагель П.С., Котов Д.П. «Субъективная сторона преступления и ее

установление», Воронеж 1974, с.95.

8. Еникеев М.И. «Психолого-юридическая сущность вины» // Советское

государство и право, 1989, №12, с.78.

9. Зеленинский А.Р. «Осознаваемое и неосознаваемое в преступном

поведении», Харьков, 1986, с.309.

10. Иванов Н.Г. Принцип субъективного вменения и его реализация //

Государство и право, 1999, №10, с.52-58.

11. Иванов Н.Г. Уголовная ответственность лиц с аномалиями психики //

Государство и право, 1997, №3, с.72-79.

12. Комментарий к уголовному кодексу Р.Ф. под ред. Бойко Н.П., Ростов-на-

Дону, 1996, с.582.

13. Криминальная мотивация / отв.ред. В.Н. Кудрявцев, М., 1986, с.915

14. Криминология, М.: Спарк, 1998, с.327.

15. Лукашева Е.А. «Мотивы поведения человека в правовой сфере» //

Советское государство и право, 1972 №8 с. 24.

16. Маркс К., Энгельс Ф, Соч. Т.23, с.587.

17. Немов. Р.С. Учебное пособие для педагогических институтов и училищ.

Москва, «Просвещение». 1990, 403.

18. Нерсесьян В.А. Неосторожная вина: проблемы, и решения // Государство и

право, 2000, №4, с.59-70.

19. Ожегов С.И. «Словарь русского языка», М.: Красный пролетарий, 1978,

с.983.

20. Подольный Н.С. Сильное душевное волнение и аффект // Законность, 2000,

№3, с.36.

21. Ткаченко Т.И. Уголовно-правовое значение аффекта // Законность, 1995,

№10, с. 18-20.

22. Уголовное право: общая часть, М., 1998, с.439.

23. Уголовный кодекс Р.Ф., М., 2000.

24. Фаргиев Н.М. Состояние аффекта и превышение пределов необходимой

обороны // Рос. Юстиция, 2001, №1, с.55-56.

25. Филановский И.Г. «Социально-психологическое отношение субъекта к

преступлению», Ленинград, 1970, 290.

26. Философский энциклопедический словарь, М., 1993, с. 1017.

27. Харазишвили Б.В. «Вопросы мотива поведения и преступления» //

Советское право, 1963, с.4;

28. Чуфаровский. Ю.В. «Юридическая психология», учебник для вузов, М.,

1998 г., с.489

29. Юридический энциклопедический словарь, М.: Гардарика, 1997, с.741.

30. Якушин В.А. «Значение мотива и цели для субъективного вменения»,

Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 11. право 1995, №6 с. 48.

31. Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение, Казань, 1982,

с.196.

-----------------------

[1] Уголовный кодекс РФ ст. 107

[2] Якушин В.А. «Значение мотива и цели для субъективного вменения», Вестн.

Моск. Ун-та. Сер. 11. право 1995, №6 с. 48.

[3] См.: Дагель П.С., Котов Д.П. «Субъективная сторона преступления и ее

установление», Воронеж 1974; Волков Б.С. «Мотивы преступления», Казань

1982; Лукашева Е.А. «Мотивы поведения человека в правовой сфере» //

Советское государство и право, 1972 №8 с. 24

[4] См.: Харазишвили Б.В. «Вопросы мотива поведения и преступления» //

Советское право, Тбилиси, 1963, с.4; Еникеев М.И. «Психолого-юридическая

сущность вины» // Советское государство и право, 1989, №12, с.78;

Философский энциклопедический словарь, М., 1993, с.389

[5] Юридический энциклопедический словарь, М., 1984, с.179

[6] Лукашева Е.А. «Мотивы поведения человека в правовой сфере» // Советское

государство и право, 1972, №8 с. 24

[7] Брайнин Я.М. «Уголовная ответственность и ее основания в советском

уголовном праве», М., 1963, с.231

[8] Волков Б.С. «Мотивы преступления», Казань, 1982, с.11

[9] Криминология, М., 1988, с.133-136

[10] Криминальная мотивация / отв.ред. В.Н. Кудрявцев, М., 1986, с.802

[11] Уголовный кодекс РФ ст.61,63.

[12] Ожегов С.И. «Словарь русского языка», М., 1978, с.802

[13] Философский энциклопедический словарь, М., 1993, с. 763

[14] Гилязев Ф.Г. Социально-психологические и криминологические аспекты

вины, Уфа, 1978, с.10

[15] Маркс К., Энгельс Ф, Соч. Т.23, с.189

[16] Уголовный кодекс РФ, статьи 64, 77, 79, 188

[17] Якушин В.А. «Значение мотива и цели для субъективного вменения»,

Вестн. Моск. Ун-та. Сер. 11. право 1995, №6 с. 52.

[18] Зеленинский А.Р. «Осознаваемое и неосознаваемое в преступном

поведении», Харьков, 1986, с.49

[19] Волков Б.С. «Проблема воли и уголовная ответственность», Казань, 1965,

с.39-40

[20] Брайнин Я.М «Уголовная ответственность и ее основания в советском

уголовном праве», М., 1963, с.233

[21] См. Якушин В.А. Ошибка и ее уголовно-правовое значение, Казань, 1982.

[22] Чуфаровский. Ю.В. Учебник для вузов - «Юридическая психология». М.,

1998 г., с.59

[23] Подольный Н.С. Сильное душевное волнение и аффект // Законность, 2000,

№3, с.36.

[24] Ткаченко Т.И. Уголовно-правовое значение аффекта // Законность, 1995,

№10, с. 18-20.

[25] Иванов Н.В. Уголовная ответственность лиц с аномалиями психики //

Государство и право, 1997, №3, с.72-79.

Страницы: 1, 2