Социологический анализ межнациональных отношений

В Прибалтике открыто говорилось о незаконном присоединении на основе Пакта

Риббентропа—Молотова, в Татарстане — о завоевании Казанского ханства, среди

чеченцев — о насильственном покорении и т.д.

Таким образом, направление отношений, обусловленных историей,

геополитическим положением, складывалось по-разному, вследствие чего и сами

отношения имели разный характер. Напри мер, осетины и в Центре, и в регионе

всегда считались опорой России на Кавказе; они допускались к высшим военным

должностям и при царизме, и при Советской власти. Чеченцы же были среди

тех, кого покоряли, завоевывали, восстания которых подавляли, в том числе и

в годы Советской власти. Одним народам, «лояльным к центральному

правительству», давали больше прав и свобод, другим — меньше. Принцип

«разделяй и властвуй» действовал и во времена царской России, и в Советскую

эпоху.

В памяти народа, как правило, сохраняются события, которые выступают

как бы сплачивающим фактором, но, вместе с тем, нередко они же и

«разделяют» его с другими народами. Они становятся символичными, вокруг них

мобилизуются идеологемы либо ущерба, либо героического прошлого. И очень

часто разные народы оценивают их по-разному.

Типичный пример — оценка сталинских депортаций. Для крымских татар,

например, это — акт незаконных репрессий, а для немалого числа русских,

особенно воевавших в годы Великой Отечественной войны, — кара за измены,

предательство, акция, обеспечившая безопасность в регионе. To же и в

отношении чеченцев.

Политические факторы, влияющие на межэтнические отношения, включают в

себя по меньшей мере три класса явлений: принципы и формы государственного

устройства, характер политического строя, тип государственной национальной

политики.

Любопытно, что американские социологи Т. Петтигрю, Дж. Симпсон и Дж.М.

Ингер вообще не выделяют политические факторы как самостоятельные, а либо

частично включают их в число исторических (Т. Петтигрю), либо упоминают их

тогда, когда говорят о влиянии законов при рассмотрении теории социальной

стратификации (Симпсон и Ингер). Скорее всего это связано с тем, что они

исследуют межэтнические и расовые отношения в США, где народы, населяющие

эту страну теперь, не имели на ее территории своих государств, а

политическое устройство Штатов существенно различалось в историческом

прошлом (рабовладельческий Юг), но не теперь. Иная ситуация в Европе, где

проблемы соответствия государственно-территориального устройства и

этнического состава на селения стран рассматриваются, но главным образом в

русле политической социологии. Что же касается Советского Союза и

постсоветского пространства, равно как и бывших Югославии, Чехословакии, то

здесь государственно-политические факторы чрезвычайно важны для понимания

межгрупповых отношений. Исторически сложившееся национально-государственное

устройство выступало прежде и является сейчас историко-политическим

фактором, воз действующим на межэтнические отношения.

Влияет на них и форма государственного устройства: унитарное

государство или федеративное. Многие считают федеративное государство

демократическим способом «решения национального вопроса».

Что касается влияния политического строя, то, естественно, возможности

культурного, плюрализма намного шире в демократическом гражданском

обществе, чем при тоталитарных или авторитарных режимах, характеризующихся

высоким уровнем этнической дискриминации. Так, с тоталитарными режимами в

Германии и Испании связаны массовая этническая дискриминация, чистки.

Проблема действий элит, мобилизации ими этнических чувств во имя важных

для этносов целей — очень существенный политический параметр, направляющий

межэтнические отношения. Не случайно роли лидеров придается особое значение

в конфликтологических теориях. В развитии межэтнических отношений элита

выполняет ряд функций: 1) «задает» идеологию толерантности или вражды; 2)

вырабатывает политику, которая будет направлена на примирение, снятие

предубеждений или, наоборот, будет стимулировать фаворитизм; 3) направляет

деятельность средств массовой информации, которые играют громадную роль в

формировании межэтнических установок и стереотипов; 4) определяет

образовательные программы, влияющие на предотвращение или рост

предубежденности, борется за власть знаний посредством знаний; 5) наконец,

она служит как бы образцом поведения.

Демонстрация такого поведения способна задавать определенный настрой.

Например, встречи президента США Б. .Клинтона с представителями этнических

и расовых общин — поляками, индейцами, неграми — особенно широко

транслируются средствами массовой информации. Такие действия президента,

конечно, являются демонстрацией его политики.

При любом типе государственного и политического устройства политика

государства, проводимая в отношении «меньшинств», играет большую роль, как,

впрочем, и в целом этническая политика, которая касается и большинства, или

доминирующего этноса.

При всем разнообразии политики, проводимой правительством, в ней можно

выделить два основных направления, которые касаются этнических групп:

интегрирующая политика (ее иногда называют унифицирующей) и политика

культурного плюрализма. Интегрирующую политику сегодня демонстрирует,

например, Эстония: тот, кто не знает эстонского языка и культуры, не

является здесь гражданином государства. Но именно эта республика

подвергается жесткой критике как изнутри, так и извне.

Пример плюралистической политики дает Украина, в которой принят нулевой

принцип гражданства (т.е. все живущие на территории государства независимо

от национальности и времени проживания получили гражданство), есть

Декларация прав народов. Такую же политику демонстрирует Россия. Сам факт

наличия двух государственных языков в большинстве республик РФ, а также

принятие Закона о национально-культурной автономии свидетельствуют, о

намерениях осуществлять плюралистическую политику.

Политика плюрализма касается отнюдь не только области культуры, языка,

образования. В широком понимании это и представительство национальностей в

институтах власти, так называемое «соучастие во власти». Таким образом,

политическая сфера тесно связана с социальными интересами людей, их

трудовой устроенностью, мобильностью, но это уже другая группа социально-

структурных факторов, на которых мы кратко и остановимся далее.

Роль социально-структурных и культурных факторов

Среди группы социально-структурных факторов, влияющих на межэтнические

отношения, можно выделить три наиболее существенных: 1) взаимосвязь

социальной и этнической стратификации; 2) влияние социально-структурных

изменений; 3) этнический фактор в социальной мобильности.

Обобщая многочисленные исследования по межэтническим отношениям,

которые давно ведутся в США, Г. Оллпорт пришел к выводу, что предубеждения

и конфликты ослабляются, если контактирующие группы обладают одинаковым

статусом. Но поли-этнические государства, где все общины обладают более или

менее равным социальным статусом, найти трудно. Феномен же большего

представительства в престижных группах одних национальностей в ущерб другим

достаточно широко распространен и на личностном уровне действительно

воспринимается как дискриминация. «Белую работу сделает белый, черную —

черный».

В Российской Федерации уже к началу 90-х годов в 11 из 21 республики

уровень образования — один из показателей социального статуса, особенно для

80-х годов, — у титульных национальностей был выровнен или практически

выровнен с русскими в республиках (или был даже выше). Это касалось

адыгейцев, бурят балкарцев, башкир, калмыков, карачаевцев, лакцев, татар,

осе тин, хакасов, черкесов, якутов.

Однако выравнивание не означало, что «равностатусный контакт» стал

привычным, а это очень важный социально-психологический фактор. При

социальном сравнении, которое влияет на отношения, важно непременно

учитывать два обстоятельства. Первое — сравнение у людей разных

национальностей идет не вообще, скажем, русских и армян, русских и татар,

русских и евреев, а русских и татар в Татарстане, или русских, армян и

евреев, на пример, в Москве, т.е. в обозримой локальности.

Второе обстоятельство — равностатусный контакт должен стать привычным,

т.е. нужно длительное время для адаптации к такому общению. Ну и

естественно, равностатусный контакт не является панацеей от напряжений,

поскольку на характер общения влияют многие другие факторы и

обстоятельства.

Таким фактором является, например, второй среди выделенных нами —

изменение социального положения групп. Движение к желаемому равностатусному

общению, как это ни парадоксально, ведет к напряжениям в межэтнических

отношениях. Конфликтность здесь связана с тем, что доминирующая в

высокостатусных слоях группа должна «потесниться». Вместе с тем, у той

национальности, которая продвигается в эти слои, растут потребности. «Чем

больше имеем, тем больше хотим», — таков социологический закон возрастающих

запросов. Следовательно, вторая группа социальных факторов, которая связана

с социально-структурными изменениями, является конфликтогенной.

Ряд американских социологов выявили многочисленные конфликты, связанные

с десегрегацией негров. Именно в их работах установлены некоторые важные

закономерности. Так, быстрые изменения в статусе «отстающих» групп ведут к

большей конфликтности. Уровень конфликтности снижается, если действуют

«организованные группы», способные сконцентрировать свои усилия вокруг

определенных образцов десегрегации. В тех общинах, в которых за изменения

выступали комитеты содействия, мэры, церковные организации, межрасовые

советы и т.п., межрасовые отношения смягчались. В других же общинах, где

такого содействия не было, враждебность групп возрастала. Поэтому у детей

белых и афроамериканцев были разные результаты от их совместного обучения в

школах. «На скорость и направление изменений оказывает влияние и

стратегическое искусство лидеров», — к такому заключению пришли Дж. Симпсон

и Дж. Ингер.

В СССР, а затем и в Российской Федерации было высказано немало

недоумений по поводу того, почему народы, которые в советское время

получили доступ к образованию (а нередко даже пользовались в этом отношении

определенными преимуществами), все более заметно начали

представительствовать в структурах власти, т.е. говоря социологическим

языком, «выравнивались по социальной структуре», вместе с тем заявляли о

своих новых претензиях, сначала в завуалированных формах (как в СССР — в

конце 70-х годов), а потом (после «перестройки») и открыто. Объяснение

подобным фактам дает теория социально-структурных изменений. Собственно,

так было во всем мире. Например, в тот период, когда фламандцы и валлоны

выравнивались в структуре, бельгийское общество должно было принимать меры

для стабилизации; когда франкоканадцы стали догонять в социально-

экономической сфере англоканадцев, Канада встала перед проблемой

совершенствования государственного устройства.

Такую же ситуацию переживал в свое время СССР и переживает сегодня

Россия. Есть ли способы смягчить действие данного фактора, кроме времени,

необходимого для взаимной адаптации к новой «расстановке» позиций в

социальной структуре? Такие способы есть. К их числу, как уже говорилось,

относится прежде всего действие гражданских законов, организационных

структур, лидеров.

Что касается ситуации в Российской Федерации и странах ближнего

зарубежья, то в период экономической трансформации здесь действует еще одно

осложняющее обстоятельство — формирование нового престижного слоя —

«богатых людей», которых представляют банкиры, бизнесмены, предприниматели.

Людей каких национальностей окажется больше в данном слое? Это сейчас

вопрос не просто ощущения престижа, достоинства, но и экономического

интереса, что наиболее сильно затрагивает большинство людей.

Оформление собственности в нашей стране очень часто оказывается

связанным с доступом к властным структурам (получение кредита, аренда

помещения и т.п.), именно поэтому социальные интересы оказываются

связанными еще и со стремлением доступа к власти. Русские в Эстонии, Латвии

хотят быть равноправными гражданами не только из чувства собственного

достоинства, но и потому, что для «негражданина» существуют ограничения в

доступе к собственности. А эстонцы и латыши этими привилегиями хотят

пользоваться преимущественно ссылаясь на то, что и так в 1995 г. не менее

60% бизнеса было сосредоточено в руках русских и евреев.

Есть и другие социальные параметры, которые близко затрагивают интересы

людей и осознаются как дискриминационные, в частности, возможности

социального роста, мобильности, а точнее, социальных перемещений.

В СССР этот процесс зависел и от способностей людей, и от их стартовых

возможностей, но он был и управляемым. Например, первые секретари ЦК

компартий союзных республик были лицами титульной национальности, а вторые

секретари — русскими. На высших командных должностях в армии всегда были

русские, в некоторых случаях украинцы. Но в республиках идеологию союзной

власти проводили «свои» для местного населения люди, поэтому в Академии

общественных наук при ЦК КПСС готовились руководители из лиц титульных

национальностей и им «открывали дорогу» в республиках. Готовились кадры и

для развития производительных сил на местах. В результате мобильность,

особенно среди титульных национальностей республик, была высокой, как

правило, выше, чем у русских. Скажем, если 2/3 или 3/4 людей из среды «моей

национальности», живущих в городах (а именно с урбанизацией был тесно

связан процесс мобильности), повысили свое социальное положение по

сравнению с отцами, то, естественно, представления о достоинствах «моего

народа», о его самодостаточности находят все большее распространение, и

растут претензии на более высокий статус.

Далеко не всегда такие претензии спокойно воспринимались окружающими

людьми нетитульной национальности, особенно русскими.

Среди людей понизивших свой статус по сравнению с отцами или в течение

трудовой жизни, доля негативных установок на меж этнические контакты всегда

выше.

Для измерения межэтнических установок часто используют шкалу Богардуса,

по которой выясняют готовность респондента «принять человека иной

национальности как: а) гражданина государства, б) делового партнера, в)

соседа, г) друга, д) члена семьи (муж дочери, жена сына)». Шкалу обычно

модифицируют. Шкала рассчитана на измерение дистанции готовности к

контакту: если, скажем, грузин готов принять русскую (русского) в качестве

члена семьи, то он тем более готов принять ее (его) как друга, соседа,

делового партнера.

Культурные факторы, влияющие на межэтнические отношения, делятся на две

группы: первая связана с просвещением и информированностью, вторая — с

традиционными нормами каждой культуры (в социологии чаще говорят просто о

традиционализме).

Тот факт, что образование, и в целом просвещение, способно разрушать

межэтнические границы, снимать предубеждения, установлен в многочисленных

исследованиях. В однонациональных, особенно часто в сельских, общинах

негативные гетеростереотипы и предубеждения в значительной мере

подпитываются их культурной замкнутостью. У образованных же групп

негативные установки чаще всего не связаны с культурными факторами,

особенно в деловой сфере.

К первой группе факторов относится и пропаганда образцов

межнационального общения через средства массовой информации. Особенно

большое влияние оказывают телевидение и пресса.

В мусульманской общине Вашингтона нам рассказали, как один крупный

бизнесмен-мусульманин благодаря своему влиянию, в том числе в

государственных учреждениях, добился того, что по телевидению было

запрещено показывать мусульман в образе шей хов-богачей и кровожадных людей

с оружием.

Мы наблюдали, как росли антимусульманские предубеждения, когда

телевидение показывало кадры из чеченской республики с исполнением

ритуального танца «Зикр» и отправлением «намаза» (молящиеся аллаху) на

площади шейха Мансура. Но никто из наших респондентов не помнил, чтобы по

телевидению показывали чеченца или аварца, даргинца из Дагестана,

кабардинцев и балкарцев, обрабатывающих землю или работающих на

предприятиях. И это один из очевидных примеров формирования

«антикавказских» установок россиян. Надо ли удивляться, что в середине 90-х

годов они имели место, например, у более 50% населения в Москве.

Вторая группа культурных факторов связана с традиционными нормами

поведения. Принято считать, что традиции чаще влияют на поведение в быту,

но на самом деле здесь они просто очевиднее. Эндогамные браки преобладают у

всех народов не только вследствие теоретической возможности заключения

однонациональных и смешанных семейных союзов, но и благодаря установкам на

такие браки. Однако традиционные нормы оказывают влияние и на отношения в

трудовой сфере, а именно: сказываются на выборе партнеров по бизнесу,

проявляются в нормах общения в трудовых коллективах, влияющих на отношения

людей.

Любопытно, как один из бизнесменов-калмыков объяснял то, почему он

предпочитает работать со своими соплеменниками: «В нашем деле много риска,

попадаются люди неумелые или безответственные. Если кто-то из партнеров

«прогорит», то за русского никто не заплатит, а за калмыка заплатит семья,

родственники».

Представления о людях, с которыми лучше иметь дело, отношение к

явлениям других культур, событиям из жизни других народов во многом

определяются тем, как историческое прошлое, современная социальная

действительность преломляются в психологии личности. Вот почему социологи

особо выделяют личностные факторы.

Социально-психологические и ситуативные факторы. Толерантность в

межэтнических отношениях

Обобщая теоретические подходы к объяснению межгрупповых отношений на

личностном уровне, B.C. Агеев называет мотивационные, ситуационные,

когнитивные и деятельностный подходы.

Мотивационные подходы к объяснению характера межэтнических отношений —

нейтральных или напряженных и враждебных — исходят преимущественно из

эмоциональной сферы психической деятельности.

Первая стройная систематизация взглядов в русле такого подхода

связывается с именами Фрейда и его последователей. Враждебность к другим

они объясняли бессознательными процессами, которые определяются характером

эмоциональных отношений в семье, заложенных в раннем детстве.

В русле мотивационного подхода интерпретируют межгрупповые отношения и

сторонники концепции «фрустрации и агрессии». Фрустрация, считают они,

проявляется в напряжении, чувствах тревоги, отчаяния, перерастающих в гнев,

раздражение, готовность к агрессивным действиям. С точки зрения этой теории

Л. Берковитц анализировал расовые волнения в США. Он связывал развитие

фрустраций с относительной депривацией — пониманием своих трудностей при

сравнении собственного положения с положением других. Положение об

относительности депривации было, несомненно, важным для уяснения ее

значимости: человек склонен сравнивать свое нынешнее положение не столько с

прошлым, сколько с положением других групп, находящихся во взаимодействии с

ним. Достаточно вспомнить, как накануне 90-х годов советские люди

сравнивали свое материальное положение не с периодом, скажем, войны или

послевоенного развития, а с положением народов других стран Европы, США, о

котором они стали узнавать из передач телевидения и кинофильмов.

Исследователями доказано, что фрустрации далеко не всегда ведут к

агрессии. Возможны другие способы поведения либо нахождение какого-то вида

решения проблем, порождающих фрустрационные состояния, либо перерастание

(по каким-то причинам) этого состояния в депрессию. Видимо, применительно к

этнической группе в целом, состояние депривации вряд ли может быть

массовым, но элементы его, безусловно, могут прослеживаться особенно на

личностном уровне, где они проявляются в росте неврозов, астенических

состояний, фиксируемых у людей в зонах межэтнических конфликтов.

Фрустрации необязательно могут быть изначально связаны с другой

этнической группой. Они появляются на основе экономических трудностей, то

что наблюдал Л. Берковитц в США в отношении негритянского населения, когда

жизнь становилась труднее, что наблюдается часто в отношении к мигрантам в

Европе, а теперь и у нас — после распада СССР. Именно в период

фрустрационной напряженности распространяются негативные стереотипные

характеристики типа «черные», «чучмеки», «лица кавказской национальности»,

учащаются конфликтные эпизоды на личностном уровне.

В кросскультурном исследовании этнической идентичности, осуществленном

нами в 1994—1995 гг. в Татарстане, Саха (Якутии), Туве, Северной Осетии,

Г.У. Солдатовой установлено, что фрустрационные состояния были наиболее

характерны для зон конфликтов в Северной Осетии, а также проявлялись в

Туве, где экономические трудности и безработица были особенно ощутимы.

Известно, что Т. Адорно связывал агрессивное поведение по отношению к

другим этническим группам с внутренними побуждениями авторитарной личности.

В частности, широкой представленностью в населении людей с авторитарными

чертами он объяснял победу фашизма в Германии. Идеи Адорно критиковались за

концентрацию внимания лишь на внутриличностных импульсах тогда как

исследователи установили, что враждебность свойственна не только людям

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5