Проблемы грамматических трансформаций

Проблемы грамматических трансформаций

ПРОБЛЕМЫ ГРАММАТИЧЕСКИХ ТРАНСФОРМАЦИЙ

ПРИ ХУДОЖЕСТВЕННОМ ПЕРЕВОДЕ.

1. Проблема художественного перевода.

Согласно данному Комиссаровым В.Н. определению, художественным переводом

именуется вид переводческой деятельности, основная задача которого

заключается в порождении на ПЯ речевого произведения, способного оказывать

художественно-эстетического воздействие на ПР[1].

В связи с этим некоторые литературные критики настаивают на том, что

художественный перевод – это искусство, которое под силу только художникам

слова, опирающимся при переводе главным образом на эстетические критерии.

Из всего вышеизложенного ясно, что художественный перевод в равной

степени факт и языковой, и литературный; для него (такого перевода) типичны

отклонения от максимально возможной смысловой точности с целью обеспечения

большей художественности текста перевода.

Проблема заключается в том, что в большинстве случаев ИЯ и ПЯ оказываются

значительно различными по внутренней структуре. Несовпадения в строе двух

языков неизменно вызывают необходимость в грамматических трансформациях.

Эти несовпадения бывают либо полными, либо частичными. Полное несовпадение

наблюдается в тех случаях, когда в русском языке отсутствует грамматическая

форма, которая есть в английском языке. В некоторых случаях грамматическая

категория одного языка является более широкой, чем грамматическая категория

другого. Следует выделить также случаи частичного совпадения, когда данная

грамматическая категория существует в обоих языках, но совпадает не во всех

своих формах.

Достижение переводческой эквивалентности («адекватности перевода»),

вопреки расхождениям в формальных семантических системах двух языков,

требует от переводчика, прежде всего, умения произвести многочисленные и

качественно разнообразные межъязыковые преобразования – так называемые

переводческие трансформации – с тем, чтобы текст перевода с максимально

возможной полнотой передавал всю информацию, заключенную в исходном тексте,

при строгом соблюдении норм ПЯ.

Однако термин «преобразование» нельзя понимать буквально – сам исходный

текст или текст оригинала не преобразуется, в том смысле, что он не

изменяется сам по себе. Этот текст, конечно, сам остается неизменным, но

наряду с ним и на основе его создается другой текст на ином языке, который

мы называем «переводом». Таким образом, перевод можно считать определенным

видом преобразования, а именно, межъязыковой трансформацией[2].

Исходя из определения «грамматика», мы определяем виды грамматических

трансформаций. Так как основными разделами грамматики являются синтаксис,

морфология и словообразование, то мы выделяем:

. синтаксические трансформации,

. морфологические трансформации,

. словообразовательные трансформации.

В целях удобства описания все виды преобразований или трансформаций

осуществляемых в процессе перевода можно свести к четырем элементарным

типам, а именно:

1. Перестановки – это изменение расположения языковых элементов в тексте

перевода по сравнению с текстом подлинника. Элементами, могущими

подвергаться перестановке, являются обычно слова, словосочетания, части

сложного предложения и самостоятельные предложения в строе текста.

2. Замены – наиболее распространенный и многообразный вид переводческой

трансформации. В процессе перевода замене могут подвергаться как

грамматические единицы, так и лексические, в связи с чем можно говорить о

грамматических и лексических заменах. К грамматическим же относятся

следующие типы:

а) замена форм слова;

б) замена частей речи;

в) замена членов предложения (перестройка синтаксической структуры

предложения);

г) синтаксические замены в сложном предложении:

- замена простого предложения сложным,

- замена сложного предложения простым,

- замена придаточного предложения главным,

- замена главного предложения придаточным,

- замена подчинения сочинением,

- замена сочинения подчинением,

- замена союзного типа связи бессоюзным,

- замена бессоюзного типа связи союзным.

3. Добавления. Этот тип переводческой трансформации основан на

восстановлении при переводе опущенных в ИЯ «уместных слов» (appropriate

words[3]).

4. Опущение – явление, прямо противоположное добавлению. При переводе

опущению подвергаются чаще всего слова, являющиеся семантически

избыточными, то есть выражающие значения, которые могут быть извлечены из

текста и без их помощи. Как система языка в целом, так и конкретные речевые

произведения обладают, как известно, весьма большой степенью избыточности,

что дает возможность производить те или иные опущения в процессе перевода.

2. Морфологические трансформации.

В результате расхождения морфологического строя английского и русского

языков перед переводчиком возникают объективные трудности, преодоление

которых порой осуществляется путем морфологических трансформаций.

Морфологические трансформации включают в себя замену частей речи,

особенности передачи при переводе значения артикля, видовременных

категорий, морфологических категорий числа и рода и др. На некоторых видах

морфологических трансформаций мы остановимся подробнее.

1. Артикль.

В английском языке определенность / неопределенность значения

существительного определяется артиклем. В русском языке артикля нет, и

наличие перед существительным указателя его определенности /

неопределенности необязательно: по-русски можно сказать не только “Дай мне

эту книгу” или “Дай мне какую-нибудь книгу”, но и просто “Дай мне книгу”,

не уточняя словесно, идет ли речь о какой-либо определенной, конкретной

книге или же о книге вообще, о любой книге. В английском языке такое

уточнение при существительном обязательно: можно сказать либо “Give me a

book”, либо ”Give me the book”; так что русское “Дай мне книгу” можно на

английский язык перевести лишь с учетом широкого контекста или неязыковой

ситуации.

Поэтому при переводе с английского языка на русский «следует помнить о

необходимости передавать в некоторых случаях значение артиклей, когда

переводчик упускает из виду эту необходимость, страдает смысл русского

предложения» [Левицкая Т.Р., Фитерман А.М., 1973, с.15]. Значение артиклей

в подавляющем большинстве случаев передается лексическими средствами,

иногда порядком слов; при этом используются следующие способы

трансформации: замена и добавление (отсутствие категории артикля вызывает в

русском переводе замещение его другой лексической единицей, что

обуславливает добавление), опущение (если артикль не несет определенную

смысловую нагрузку, его можно при переводе пропустить).

2.1. а) Неопределенный артикль, в основном, выполняет классифицирующую

функцию, он указывает на то, что предмет принадлежит к какому-то классу

предметов безотносительно к его индивидуальным характерным свойствам или

признакам. В некоторых случаях по своему значению неопределенный артикль

приближается к значениям неопределенных местоимений some и any. Тогда его

значение обычно приходится передавать в переводе. Например:

From the anxious depth within her there reawakened the suspicion that

the people around her – mother, father, sister – were entangled in a

conspiracy… (J.Updike. Marry Me).

Из смятенных глубин ее души снова поднялось подозрение, что окружающие –

и мать, и отец, и сестра – как бы участвуют в некоем заговоре.

Точно так же передачи в переводе требует значение неопределенного артикля

в следующем примере:

Jon had an unreal feeling as if he were passing through the scene in a

book… (J.Galsworthy).

У Джона явилось какое-то нереальное чувство, точно он переживает сцену

из романа…

Иногда неопределенный артикль употребляется в своем первоначальном

значении числительного one. И в этом случае значение артикля должно быть

передано при переводе с добавлением соответствующих лексем. Например:

Yet H.G. (Wells) had not an enemy on earth. (G.B.Shaw. The Man / Knew).

Однако у Герберта не было ни единого врага на свете.

Е.В.Куровская отмечает, что «употребление соответствующего артикля при

именном компоненте определяет необходимость в использовании других средств

передачи тех смысловых компонентов, которые привносятся артиклем»

[Куровская Е.В., с.134] и порой артикль при именном компоненте может весьма

существенно изменять семантику высказывания. Сравним:

А) Michael grinned. “You both had a nerve”. (J.Galsworthy)

Майки рассмеялся: “Ну и нахалы же вы оба”.

Б) They call it a pact suicide. – I couldn’t. I haven’t the nerve.

(G.Green)

Это называется “двойное самоубийство”. – Я не могу. У меня не хватит

мужества.

2.1. б) Определенный артикль выполняет ограничительную функцию. «Он

выделяет ограничительную функцию. Он выделяет предмет из данного класса,

изолирует его от ему подобных, конкретизирует его» [Левицкая Т.Р.,

Фитерман А.М., 1973, с.16]. Иногда определенный артикль выступает в своем

первоначальном значении указательного местоимения, от которого он

произошел, например:

If he remembered anything, it was the fainty capriciousness with which

the gold-haired brown-eyed girl had treated. (J.Galsworthy)

Если Сомс и понял что-нибудь, так только ту капризную грацию, с которой

золотоволосая темноглазая девушка обращалась с ним.

Если переводчик забудет о подобном моменте, русское предложение будет

неполным и неточным.

2. 2. Несоответствия категории числа.

Категория числа существительных имеется как в английском, так и в русском

языках. Однако употребление существительных в единственном и множественном

числе наблюдаются довольно значительные расхождения как в отношении

исчисляемых, так и неисчисляемых существительных. Данный факт приводит к

грамматическим трансформациям при переводе, в частности – замены

множественного числа английского существительного единственным числом

русского, и наоборот.

Существует немало случаев, когда форме единственного числа в русском

соответствует форма множественного числа в английском языке, сравним: овес

– oats , лук – onions , картофель – potatoes , окраина (города) –

outskirts и др.; и наоборот, русской форме множественного числа нередко

соответствует английская форма единственного числа, например: деньги –

money , чернила –ink , новости – news , сведения – information и др.

Отсюда необходимость замены форм числа [Бархударов Л.С., с.144]. Например:

…Вишню сушили, мочили, мариновали, варенье варили… (А.Чехов. Вишневый

сад).

They used to dry the cherries and soak’em and pickle’em and make jam

of’em…

Исчисляемые существительные имеют формы единственного и множественного

числа в обоих языках, которые совпадают, тем не менее, в ряде случаев их

употребление бывает различно. Так, например, в английском языке

существительные, обозначающие части тела (eye, lip, ear, cheek, hand, foot

и др.) иногда употребляются в единственном числе для большей

выразительности. Такое употребление вызвано стилистическими соображениями.

Например: “Her cheek blanched”. Глагол “to blanch” выражает бульшую

интенсивность заключенного в нем понятия по сравнению с глаголом “to pale”.

Кроме того, он имеет известную стилистическую окраску, являясь словом

высоколитературным. В приведенном выше примере наблюдается некоторое

стилистическое соответствие: глагол “to blanch”, более выразительный, чем

“to pale”, как бы требует употребления существительного “cheek” в

единственном числе, что является менее обычным. И наоборот, существительное

“cheek”, употребленное в единственном числе, требует выбора

соответствующего глагола. Такое явление можно было бы назвать

«стилистическим согласованием» (термин Т.Р.Левицкой, см. Левицкая Т.Р.,

Фитерман А.М., 1973, с.43). Например:

Young Jolion’s eye twinkled. (J.Galsworthy)

В глазах молодого Джолиона вспыхнул огонек.

Your lip is trembling.

У вас дрожат губы.

Аналогичное явление наблюдается, когда лексическое значение словоформы в

единственном числе имеет обобщающий характер. Например:

We got the doctor to forbid to read the paper when the war broke out.

(J.Galsworthy)

А когда началась война, мы попросили доктора запретить ему читать

газеты.

Таким образом, при переводе определенных словоформ в единственном или

множественном числе переводчик вынужден прибегать к такому виду

морфологической трансформации как замена формы слова.

2. 3. Грамматический род.

В английском языке, как известно, понятие «род» носит весьма условный

характер. Практически о роде в данном языке говорят только в связи с

указанием на естественный биологический пол. В русском же языке, обладающем

развитой системой рода, указание на род объекта обязательно, что и

определяет грамматическую трансформацию – замену формы слова – при переводе

с английского языка на русский.

В большинстве случаев при переводе переводчик руководствуется нормой

родного языка, его традициям, согласно которым одни животные, растения,

птицы оказываются женского рода (кошка, собака, сова, береза и т.д.), а

другие – мужского (слон, соловей, дуб, воробей и т.д.) и легко меняет один

род на другой. Например:

“Why is he weeping?” asked a little green Lizard, as he ran past him

with his tail in the air. (O.Wilde, “The Nightingale and the Rose”).

“О чем он плачет?” – спросила маленькая зеленая ящерица, которая

проползала мимо него, помахивая хвостиком.

Но есть случаи, когда такие замены влекут ощутимые потери смысла.

Расхождение в роде может оказаться серьезным препятствием, когда

«соотнесенность с определенным биологическим полом и, следовательно, с

присущими ему характерными чертами составляет важный элемент художественной

структуры текста оригинала. Чаще всего это бывает при персонификации»

[Иванов А.О., с.99 – 100]. Например, в сказке О.Уальда «Счастливый принц»

ласточка, как и все звери и птицы в английском языке, - мужского рода, и

автор, говоря о ней, употребляет местоимение he – он:

One night there flew over the city a little Swallow. His friend had gone

a way to Egypt six weeks before, but he had stayed behind for he was in

love with the most beautiful Reed.

Тростник, или вернее тростинка, в которую влюблена ласточка, напротив,

женского рода:

He had met her in the spring as he was flying down the river after a big

yellow moth, and he had been so attracted by her slender waist that he

had stopped to talk to her.

И это противопоставление развивается и углубляется автором. В оригинале

Swallow явно служит воплощением мужского начала. Ей (ему) свойственны чисто

мужские черты: как настоящий мужчина, он, влюбившись, тут же признается в

любви:

“Shall I love you?” – said the Swallow, who liked to come to the point

at once…

Мужественно оставшись на почти верную гибель, которую сулит приход

осенних холодов, он (что опять-таки свойственно больше мужчинам) через

некоторое время, не встретив взаимности, разочаровывается в своей

возлюбленной:

After they had gone he felt lonely, and began to tire of his lady-love.

“She has no conversation. And I’m afraid that she is a coquette, for she

is always flirting with the wind”.

Таким образом, в оригинале мы видим явное противопоставление мужского и

женского начал, каждое из которых получает определенную оценку автора. Но

при переводе даже такого мастера, как Чуйковский, все это исчезло, так как

переводчик выбрал в качестве соответствий “ласточку” и “тростник”, что

полностью перестраивает систему «мужское начало» – «женское начало» в

структуре художественного произведения.

Как же поступить переводчику в подобных случаях? А.О.Иванов предлагает

использовать два основных способа для преодоления подобных расхождений в

роде.

Способ I заключается во избежание употребления местоимений того или иного

рода (т.е. перед нами такой способ грамматической трансформации, как

опущение), например:

…for Love is wiser than Philosophy, though he is wise, and mighter that

Power, though he is mighty. (O.Wilde)

Как ни мудра Философия, в Любви больше мудрости, чем в Философии, – и

как ни могущественна Власть, Любовь сильнее любой Власти.

Способ II: замена формы слова – эквивалента переводного языка на аналог

нужного рода, например:

“Order! Order!” cried a Cracker. He was something of a politician, and

had always taken part in the local elections, so he knew the proper

Parliamentary expressions to use. (O.Wilde)

Словарь дает для слова “cracker” значение “шутиха”, которая в русском

языке относится к женскому роду. Однако занятие практикой в те времена было

чисто мужской прерогативой, и поэтому “шутиха” не подходит. Переводчица

Т.Озерская довольно удачно заменяет ее на “бенгальский огонь”:

“Внимание! Внимание!” – закричал Бенгальский Огонь. Он увлекся

политикой, всегда принимал участия в местных выборах и поэтому очень

умело пользовался всеми парламентскими выражениями.

Аналогично и в переводе сказки «Счастливый принц» следовало бы заменить

ласточку, скажем, на стрижа, а камыш на тростинку. Тем более, что ласточки

и стрижи относятся к одному виду и сходны как по образу жизни, так и по

внешнему виду. И тогда все стало бы на свои места.

Однако на практике можно столкнуться со случаями, когда ни тот, ни другой

способ не могут быть применены, и переводчику приходится мириться с

потерями. Бывает это тогда, когда за словом оригинала и его иноязычным

соответствием стоят свои, привычные для каждого из двух языков образы,

резко отличающиеся по всему набору признаков, включая и родовой. Английское

“death” означает “смерть”. Но если для англичан death ассоциируется с

существом мужского пола, то русским смерть видится

Костлявой старухой с косой в руке. Обменяться представлениями потому и

трудно, что они традиционны в обоих языках. Например:

“Juidman, – go’he, – put up your wittle,

I’m no design’d to try its mettle;

But if I did – I wad be kittle

To be misleared –

I wad no mind it, no that spittle

Out of my beard”. (R.Burns. Death and Dr.Horbook)

“Смерть отвечала мне: – Сынок,

Ты спрячь подальше свой клинок,

Подумай сам, какой в нем прок?

Его удары

Страшны не больше, чем плевок,

Для Смерти старой!”

Нельзя не заметить, что образ смерти претерпел некоторую трансформацию.

Потеряв бороду и другие атрибуты, присущие ей в оригинале, смерть несколько

«обрусела», превратившись в привычную нам костлявую старуху с косой. Таким

образом, при отражении в переводе категории рода следует учитывать не

только грамматические особенности языка оригинала, но и вопросы

менталитета, национального мышления носителей языка.

2. 4. Замена частей речи.

Замена части речи является самым распространенным видом морфологической

трансформации. Подобные замены обычно вызваны «различным употреблением слов

и различными нормами сочетаемости в английском и русском языках, а в

некоторых случаях – отсутствием части речи с соответствующим значением в

русском языке» [Левицкая Т.Р., Фитерман А.М., 1973, с.46].

Такой морфологический трансформации чаще всего подвергается имя

существительное. Весьма типичной заменой при переводе с английского на

русский является замена отглагольного существительного на глагол в личной

форме. Вот примеры такого рода замены:

He had one of those very piercing whistles that was practically never in

time… (J.Salinger. The Catcher in the Rye).

Свистел он ужасно пронзительно и всегда фальшиво…

В следующем примере существительные переводятся инфинитивами:

You give me food and drink and I’ll tell you how to sail the ship.

(R.L.Stevenson. Treasure Island).

Вы будете поить и кормить меня, а я покажу вам, как управлять кораблем.

Следует отметить, что некоторые английские существительные переводятся

как личной формой глагола, так и отглагольными существительными, например:

But if she went, Cindy realized it would mean a showdown – almost

certainly irreversible and final – between them both. (A.Hailey.

Airport).

Но Синди понимала, что если она туда явится, объяснение будет нешуточным

и может наступить разрыв, окончательный и необратимый.

Should she go to the airport for a showdown with Mal, as she had

considered earlier? (A.Hailey. Airport).

Ехать ли в аэропорт, чтобы объясниться с Мелом, как она собиралась?

По поводу данных примеров Е.Н.Бортничук отмечает, что при переводе

существительных, образованных по модели «глагол + постпозитив» >

«существительное» (breakdown, breakthrough, throw-away, showdown и т.д.),

«все же отглагольное существительное, по-видимому, более точно передает

особенности лексической единицы оригинала и поэтому более охотно

используется переводчиками. Так, например, существительное takeoff в

сопоставляемых текстах было переведено существительным 25 раз, а глаголом –

14» [Бортничук Е.Н., с.92]. Сравним:

Translated into aviation terms, the river at the sea is an airliner at

its moment of takeoff. (A.Hailey. Airport).

Если перевести это на язык авиации, то река, когда она впадает в море,

подобна самолету в момент взлета.

After takeoff there would be no time for anything but work. (A.Hailey.

Airport).

Когда они поднимутся в воздух, не останется времени ни для чего, кроме

работы.

Таким образом, в подобных случаях основной причиной использования

трансформации будет являться индивидуально-переводческая.

Страницы: 1, 2, 3