Понятие системы наказаний

Конфискации подлежало имущество не только всех родственников, знавших об

измене, но и приданое жены политического преступника и его взрослого сына

(ст.ст. 6-17 гл. II). Помимо того, все невиновные родственники лишались

права выкупа родовых недвижимостей, а заложенная вотчина поступала в казну

(ст.ст. 38-40 гл. XVIII). Вернувшийся из-за рубежа изменник при помиловании

его государём терял право на получение конфискованных у него поместий, так

как они после осуждения изменника поступали “в раздачу” челобитчикам.

Вопрос же о вотчинах решался по усмотрению государя (ст. 11 гл. II).

Конфискации подлежали промыслы и дворы, владельцы которых не

принадлежат к посадскому населению (ст. 16 гл. XIX); имущество обвинённых в

разбое после удовлетворения требований истца, а также помещиков, укрывшего

разбойников от властей (ст.ст. 26, 79 гл. XXI); имущество нарушившего

правила продажи табака (ст. 11 гл. XXV) и ратного человека за третье

дезертирство со службы (ст. 8 гл. VII).

Уложение, где составы преступлений против религии выдвигаются на первое

место в системе светского законодательства, а наказания за них ужесточаются

(церковных татей предписывалось казнить без всякого милосердия - ст. 3 гл.

I), расширяет понятие церковного мятежа, приравнивая к этому составу

противоправные действия против мирян: убийства, нанесение ран, побоев,

оскорбление словом, совершённые в церкви, а также обращение к царю или

патриарху с челобитной во время церковной службы (ст.ст. 4-9 гл. I).

Уточняя и разрабатывая намеченные в гл. 53, 57 и 59 Стоглава составы

преступных деяний против религии, Уложение вводит понятие "богохульство".

Богохульством называлось поношение, оскорбление словами или действием, а

также неверие, отрицание "господа бога", "Иисуса Христа", "богородицы",

"честного креста и святых", что являлось посягательством на основы

христианского вероучения. Субъектом преступления могли быть не только

христиане, но и люди других вероисповеданий. К богохульству приравнивалось

совращение православного в "бусурманскую" (мусульманскую) веру, проведённое

"насильством или обманом", т.е. обязательно при наличие злого умысла (ст.

24 гл. XXII). На практике совращение в "бусурманство" толковалось более

расширенно. Наказывалась даже попытка совращения и не только в

мусульманскую, но и в лютеранскую и римско-католическую веру.

Государственные преступления.

Уложение 1649 г. даёт довольно полное и широкое понятие о

государственных преступлениях. По характеристике известного криминалиста

Г.Г. Тельберга, Уложение 1649 г. "является первым в истории русского

законодательства кодексом, в котором дана, если не исчерпывающая, то всё же

относительно полная система государственных преступлений". Невозможность

апелляции по составам политических преступлений обусловила отсутствие по

ним новоуказных статей, и вплоть до Артикула воинского Петра I Уложение

1649 г. было единственным общим законом по предметам политического суда и

политических преступлений.

Уложение выделяет посягательство на здоровье государя и скоп и заговор.

Под злым делом понималось также "невместное" или "неистовое" слово в

адрес государя. Помимо "невместных слов", различались "непристойные речи",

т.е. бранные, оскорбительные слова в адрес государя. "Непристойные слова"

государя персонально не обижали, но могли быть так поняты. Для

подтверждения того, что эти слова были сказаны без умысла, а "спроста ума

своего", человека дважды пытали. Объектом этого преступления могло быть и

иное лицо, имеющее отношение к власти.

Поскольку в напряжённой обстановке 1648 г., когда в восстаниях

участвовало не только феодально-зависимое население, но и представители

верхов посада, дворян, детей боярских и стрельцов, т.е. плохо обеспеченные

массы вооружённых людей, требовавших земли, крестьян, денег и защиты от

бояр и крупных дворян, двор царя становился местом сведения политических

счётов и разного рода конфликтов, могущих угрожать здоровью и даже жизни

государя. Поэтому наказание за оскорбление кого-либо словом или действием

на царском дворе не ограничивалось выплатой бесчестья (в ст.ст. 32-82 гл.

X)[12], а дополнялось тюремным заключением (ст.ст. 1-2 гл. III); нанесение

ранений, даже не приведших к смерти, каралось смертной казнью (ст. 3 гл.

III); обнажение оружия во дворе государя в его присутствии наказывалось

отсечением руки независимо от того, было оно применено или нет, а в

отсутствие государя - тюремным заключением (ст.ст. 4-5 гл. III). Просто

ношение оружия на царском дворе влекло битьё батогами и недельное тюремное

заключение (ст.ст. 6-7 гл. III).

Был выделен новый состав преступления - скоп и заговор, где субъектом

преступления являлись не отдельные лица, а объединённая предварительным

соглашением толпа. Объектом этого преступления была не особа государя

(ст.ст. 18, 19 гл. II), а порядок управления. В отличие от ст.ст. 198-199

гл. X, предусматривающих торговую казнь за скоп и заговор в отношении

частных лиц, ст.ст. 20-21 гл. II Уложения вводят смертную казнь "без всякия

пощады" в отношении лиц должностных. Для состава преступления не

обязательно было "грабити" и "побивати". Главное - "прихаживать для

воровства", т.е. для совершения любых враждебных действий. Выделение в

отдельный состав скопа и заговора свидетельствует об особом положении

должностных лиц и необходимости защиты их защиты со стороны государства.

Устанавливается публично-правовая обязанность извета, т.е. извещение о

готовящихся государственных преступлениях. Обязанность сохранять верность

государю и доносить о всяком "лихе" давалась в присягах при вступлении

царей на престол. Дополнив существовавшую в крестоцеловальных записях

обязанность извета угрозой уголовного наказания за её неисполнение,

Уложение выделило ещё один состав политического преступления -

недоносительство (ст. 19 гл. II), караемое смертной казнью "без всякия

пощады". Субъектом состава этого преступления являлись люди любого

сословия, знающие не только о каком-либо готовящемся преступлении как

против государя, так и против "его державы", но и о "непристойных словах" в

адрес государя. Извет по государственным делам мог подаваться даже самому

государю. Его могли давать люди и крестьяне на своих господ (ст. 13 гл. II)

и дети против родителей. В отличие от Литовского статута,

предусматривающего обязанность извета лишь со стороны совершеннолетних

сыновей, Уложение расширяет круг субъектов преступления, включая в него

всех живущих в доме отца. По государственным делам извет разрешалось

принимать от ведомых лихих людей и от заключённых (ст. 103 гл. XXI), тогда

как в общеуголовных делах изветам не верили (ст.ст. 8, 33, 93 гл. XXI).

Ответственность за отказ от начатого извета была различной в зависимости от

субъекта и субъективной стороны преступления. За недоказанный извет

феодально-зависимых против своих господ полагались нещадная торговая казнь

и выдача их господину. Для свободных людей исход дела решался "усмотрением

государя" (ст. 12 гл. II). Смягчающим вину обстоятельством являлось

состояние опьянения или стремление избежать побоев. Он наказывался торговой

казнью (ст. 14 гл. II). В случае ложного доноса в "государевом" деле

изветчик подвергался тому же наказанию, которому должен был подвергнуться

обвиняемый. Начиная с XVII в. за извет полагалось вознаграждение.

Централизация государственного и судебного аппарата влекла за собой

необходимость выделения преступлений против порядка управления и суда.

Самим тяжким из них считалось фальшивомонетничество. Его состав возник в

связи со сосредоточением денежного дела в руках государства. Чеканка монеты

стала относиться исключительно к доходным статьям государства, составляя

его монополию. Это и было закреплено Уложением 1649 г., которое впервые

подразделяет преступления против монополии государства на изготовление

денег по субъекту, составу и подсудности. Субъектом преступления являлись

денежные мастера, т.е. специалисты, находившиеся на государевой службе.

Выделялись два состава фальшивомонетничества: чеканка медных, оловянных или

укладных денег вместо принятых в государстве серебряных, и порча денег с

целью наживы путём добавления к серебру меди, олова или свинца. Главные

виновники и пособники не различались и подлежали квалифицированной смертной

казни.

Наряду с фальшивомонетничеством, затрагивающим интересы государства,

Уложение впервые устанавливает ответственность золотых и серебряных дел

мастеров за утайку или подделку благородных металлов, полученных от частных

лиц. Этот вид подделки карался менее строго - торговой казнью и возмещением

убытка пострадавшему. Тем не менее он отличался от гражданских

правонарушений: утайка поклажи (ст.ст. 194-195 гл. X), утайка ремесленником

материала, полученного для работы (ст. 193 гл. X), обмен опекуном имущества

малолетних на своё, менее ценное (ст. 64 гл. XVI). Утайка золота и серебра

или его подделка выделялись в состав особо опасных деяний по принципу

подсудности, поскольку мастера серебряного дела, как и монетного, входили в

ведение приказа Большой казны.

Древнейший вид нарушений финансовых прав государства - кормчество, т.е.

нарушение винной монополии. Оно было известно ещё церковному

законодательству, но трактовалось скорее как преступление против

нравственности. Уложение, в период которого продажа вина окончательно стала

финансовой монополией государства, выделяет различные виды этого

преступления по субъекту и субъективной стороне. Ответственными лицами

признаются “корчемники” (самовольные продавцы вина), винопроизводители,

сбывающие питьё в незаконные корчмы, и “питухи”, т.е. потребители в таких

корчмах. Наказание, большее для продавцов и винопроизводителей, чем для

потребителей, усиливается при наличии рецидива. Если продавцы отказывались

от предъявленного обвинения, их пытали. За провинившихся крестьян штраф в

размере 10 руб. с человека взыскивался с их господ (гл. XXV).

С XVII в. вводится ответственность за нарушение карантинных

постановлений и порядка выезда за рубеж. Выехавший за рубеж без специальной

проездной грамоты признавался изменником, если не доказывал, что ездил “для

торгового промыслу” (ст.ст. 3-4 гл. VI).11д

В связи с бюрократизацией государственного аппарата и увеличением

объёма бумажного производства появляется новый вид преступления - подписка,

т.е. подделка документов, актов, подписей, печатей. Уложение разрабатывает

этот вид преступления с большой степенью детализации. Уложение

устанавливает смертную казнь за составление поддельных грамот и печатей,

подделку грамот и приказных писем и приставления печати к подложным

документам (ст.ст. 1-2 гл. IV). В самостоятельный состав преступления

выделяется пользование подложными документами. При этом наказанию в виде

смертной казни подвергались только те, кто знал о подложности писем, т.е.

устанавливалась необходимость наличия умысла (ст.ст. 3-4 гл. IV).

Должностные преступления. Большая их часть связана с ответственностью

должностных лиц за нарушение установленного порядка судопроизводства. Это

прежде всего лихоимство. Вынесение неправильного решения в результате

получения взятки, т.е. умышленное неправосудие, влекло, помимо возмещения

тройной суммы иска, уголовное наказание, которое в соответствии с

принципами феодального права различалось в зависимости от субъекта

преступления и было тем выше, чем ниже судебный чин (ст.ст. 5-7 гл. X).

Централизация судебной системы, стремление сосредоточить расследование

по наиболее опасным делам в руках государства и решать их в соответствии с

установленными им законами обусловило появление таких преступлений, как

отказ в правосудии, подлоги (ст. 12 гл. X), волокита, нарушение порядка

судопроизводства и предоставление преступнику возможности уклониться от

суда (ст.ст. 13, 129, 251 гл. X). Предусматривалась ответственность судьи

за непосещение приказа без уважительных причин (ст. 24 гл. X), а также

ответственность за использование обвиняемых в своём хозяйстве или передача

их с той же целью кому-либо “по свойству или по дружбе”. В равной степени

запрещалось оформление такой зависимости на лиц, “до которых разбойное и

татино и душегубное дело не дойдёт”, т.е. на лиц, выпущенных из тюрем за

недостатком улик или по истечении срока заключения (ст. 104 гл. XVI).

Преступления против суда, совершаемые частными лицами.

Лжеприсяга в Стоглаве рассматривалась как преступление, противное

религии. Уложение 1649 г. вводит за лжеприсягу торговую казнь “по три дни”

с последующим заключением в тюрьму и лишением права на принесение присяги в

будущем (ст.ст. 9, 10 гл. XIV; ст. 27 гл. XI).

Лжесвидетельство (без присяги) каралось торговой казнью с полным

возмещением убытков потерпевшим (ст. 162 гл. X).

Особо выделялось оскорбление судей или судебных должностных лиц:

пристава, недельщика, понятых и др. при исполнении ими своих обязанностей.

К оскорблению судей приравнивалось нарушение порядка во время судебного

заседания, например, когда стороны подерутся между собой или будут говорить

друг другу “невежливые” слова в присутствии судьи (ст.ст. 105, 106, 142 гл.

X).Объектом этого преступления являлось правосудие. Подача ложной

челобитной на должностных лиц о якобы несправедливом суде или взятии лишней

пошлины (ст.ст. 6, 8, 11, 33, 42 гл. X), клевета на судный список, идущий к

докладу, влекли для виновного ту же ответственность, которую должны были

нести должностные лица. Наказанию согласно Уложению подлежало уклонение от

суда. Это могла быть не только неявка ответчика (ст. 141 гл. X), но и

освобождение оговорённых от лиц, посланных за ними (ст. 181 гл. XXI),

сопротивление при выемке поличного (ст. 57 гл. XXI), побег от пристава (ст.

139 гл. XI) или нежелание отдаться на поруки (ст. 119 гл. X).

Преступления лиц, находящихся на военной службе, особо выделяются в

Соборном Уложении 1649 г.

За отпуск с государевой службы за посул бояре и воеводы подвергались

жестокому наказанию “что государь укажет” (ст.ст. 10-11, 16 гл. VII).

Значительно увеличилось наказание за потравы, насильство, наезды, изъятие

кормов без уплаты денег и другие виды преступлений против личности и

имущества, совершённых ратными людьми (ст.ст. 2-7, 21-24 гл. VII).

Ёще Кормчая книга выделяет некоторые составы воинских преступлений.

Среди них: кража, в т.ч. оружия, кража скота, конокрадство и др. Некоторая

систематизация воинских преступлений начинается с Уложения 1649 г., которое

вводит понятие дезертирство. Оно подразделялось на составы в зависимости от

субъекта и субъективной стороны преступления.

Бежавшие с государевой службы “ратные всяких чинов люди”, т.е.

призванные карались строже, чем нанявшиеся на службу (ст.ст. 8, 9 гл. VII).

Наиболее жестоко наказывалось дезертирство с поля боя (ст. 19 гл. VII).

Попытка уклониться от службы, когда служилые люди “скажутся стары и увечны

или больны”, не влекла наказания (ст. 18 гл. VII)

Преступления против личности включают убийство, нанесение ран, увечий,

побоев и оскорбления.

Наиболее тяжким преступлением против личности считалось убийство

(душегубство). Уложение впервые в русском законодательстве даёт

дифференциацию этого вида преступления. По Уложению 1649 г. убийство могло

быть квалифицированным и простым.

Квалифицированным убийством считалось убийство своего господина.

Уложение признаёт наказуемым покушение и даже голый умысел, который карался

отсечением руки (ст. 9 гл. XXII). Эта статья перекликается со ст. 1 гл. II,

предусматривающей смертную казнь за голый умысел на жизнь и здоровье

государя. К квалифицированным видам убийства относится также убийство женой

мужа, убийство родителей, братьев и сестер и незаконнорождённых детей

(ст.ст. 1-2, 7 гл. XXII). Наказание за последний вид убийства имело своей

целью преследование незаконного сожительства, блуда и каралось по

совокупности. Соучастники в этих составах преступлений отвечали наравне с

главными виновниками.11е

Вместе с тем о наказании за убийство мужем жены Уложение не

упоминается. Оно назначалось каждый раз по усмотрению суда. Оно могло

караться телесными наказаниями, тюремным заключением, но в любом случае

наказание было более мягким, чем то, которое назначалось за убийство женой

мужа. Убийство сына или дочери влекло для родителей тюремное заключение на

год, а по отбытии - церковное покаяние (ст. 3 гл. XXII).

Развивая положение Кормчей книги об усилении наказания за совершение

убийства особо жестоким образом, Уложение в качестве квалифицированного

признака называет способ совершения преступления - убийство путём

отравления. В этом случае предписывалось подвергать виновного пытке, чтобы

узнать, не совершал ли он таких убийств прежде (ст. 23 гл. XXII). Смертная

казнь осуществлялась по принципу талиона. Лиц, признанных виновными в

отравлении, заставляли выпить яд.

Составы умышленных убийства (ст. 72 гл. XXI) различались по объекту и

объективной стороне преступления. Сюда относилось убийство, совершённое

“насильством, скопом и заговором”. В отличие от Литовского статута,

предусматривавшего смертную казнь для всех участников, Уложение

ограничивает наказание пособников кнутом и ссылкой (ст. 198 гл. X).

Разбойники и тати, сопровождавшие своё преступление убийством, подлежали

смертной казни (ст.ст. 13, 18 гл. XXI). Совершение убийства зависимым

человеком “без ведома того, кому он служит”, влекло для убийцы смертную

казнь (ст. 22 гл. XXI). Уложение выделяет в отдельный состав убийство

кредитором человека, выданного ему для отработки долга. Наказание в этом

случае определялось государём (ст. 268 гл. X).

Неумышленное убийство не каралось смертной казни, а при установлении

наказания за преступления, совершенные холопами или крестьянами, то

учитывались интресы не семьи пострадавшего и возмещение её ущерба, а

интересы феодала, потерявшего рабочие руки, человека, который платил подати

и пр. При убийстве холопом холопа другого феодала, то убийца выдавался

вместе с семьёй потерпевшему убыток феодалу. При этом на феодала не

переходила обязанность отвечать за долги убитого, семья которого продолжала

оставаться его собственностью (ст. 69 гл. XXI). При нежелании феодала взять

в своё хозяйство убийцу феодал, которому принадлежал холоп, совершивший

убийство, уплачивал понесшему убыток феодалу “пятьдесят рублёв денег” (ст.

70 гл. XXI). То же устанавливалось при убийстве крепостного крестьянина

одного феодала крестьянином другого. Вместо 50 рублей владелец убитого

крестьянина имел право потребовать передачи ему из хозяйства феодала,

которому принадлежит убийца, любого лучшего крестьянина вместе с семьёй и

имуществом (ст. 73 гл. XXI).

Уложение не только подтверждает подразделение убийства на умышленное и

неумышленное, но, развивая и конкретизируя ст. 14 Белозерской уставной

грамоты, подразделяет убийства на хитростные и бесхитростные.

Хитростное убийство, т.е. происшедшее по вине человека (“... а будет

кто с похвалы, или с пьянства, или умыслом наскачет на лошади на чью

жену... и... та жена... умрёт”), наказывалось смертной казнью (ст. 17 гл.

XXII). Бесхитростное убийство, т.е. происшедшее в силу случайных причин, не

зависящих от человека (“а будет... лошадь от чего ипужався, и узду изорвав

разнесёт и удержати её будет не мочно” или “будет кто, стреляючи из пищали,

или лука по зверю, или по птице... и убьёт кого за горою”), наказанию не

подлежит (ст.ст. 18, 20 гл. XXII). Однако точную границу между

неосторожностью и случайностью в то время провести было ещё очень трудно.

Нанесение ран, увечий, побоев и оскорблений не имели первоначально

четких составов преступлений.

Уложение выделяет как самостоятельную группу преступления против жизни

и здоровья, определяя наказание в зависимости от злой воли преступника.

“Мучительское наругательство” - отсечение руки, ноги, уха, носа, глаза -

влечёт за собой, помимо денежного штрафа, аналогичное физическое возмездие

(ст. 10 гл. XXII). Если изувеченный умирал, виновный подлежал смертной

казни (ст. 17 гл. XXII). За увечье без отягчающих обстоятельств лиц

неимущих сословий устанавливалось денежное вознаграждение потерпевшему от 1

до 10 рублей (ст. 94 гл. X).

Выделяя в качестве самостоятельного состава преступления нанесение

увечий и побоев (ст. 10 гл. XXII), Уложение 1649 г. относит к оскорблению

действием побои, которые наносятся не в простой драке, а умышленно, когда

“поругатель” хитростью или силой заманит человека в свой двор и там изобьёт

его. В этом случае предусматривалась торговая казнь, месячное тюремное

заключение и выплата бесчестья и увечья в двойном размере (ст. 12 гл.

XXII). То же преступление, совершённое феодально-зависимым, каралось

смертной казнью. Только в том случае, если человек после пытки докажет, что

действовал по научению своего господина или другого лица, он наравне с

подстрекателями подвергался торговой казни и тюремному заключению (ст. 12

гл. XXII). Двойное бесчестье, увечье и убытки выплачивает тот, “кто на кого

пустит собаку нарочным делом, и та его собака... изъест или платье издерёт”

(ст. 281 гл. X).

Уделяя ст. 72 гл. X дифференциации бесчестья, Уложение вводит новый

объект преступления - духовенство. Выплата бесчестья от 1 до 400 рублей

зависела от объекта и субъекта преступления. За бесчестье словом патриарха

со стороны боярина, окольничего или думного человека виновные выдавались

патриарху “головой” (ст. 27 гл. X). Оскорбление словом митрополита,

архиепископа или епископа влекло выплату бесчестья (ст.ст. 28, 29 гл. X).

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9