Клевета (ст. 129 УК) - уголовное право

в прошлом или имеющих место в настоящее время. Сообщение о фактах, которые

могут возникнуть в будущем, клеветой не является. В них могут содержаться

сведения о каких-либо конкретных фактах, например, о совершении лицом

преступления, но они могут носить и обобщенный характер. Так,

клеветническое измышление может выразиться в утверждении, что лицо получало

взятки.

Ложность. Ложность сведений означает, что сведения не соответствуют

действительности. Для придания правдоподобности, соответствия

действительности в заведомо ложные сведения могут быть "добавлены"

отдельные фрагменты реальности. Однако это не имеет значения с точки зрения

уголовной ответственности за клевету.

Распространение. С объективной стороны клевета состоит в

распространении заведомо ложных, порочащих другое лицо сведений, т.е.

представляет собой действие - сообщение указанных сведений хотя бы одному

постороннему лицу независимо от того, получило ли эта информация дальнейшее

распространение. Клеветнические измышления могут быть переданы любому

человеку, в частности, должностному лицу, в том числе представителю власти.

Так, Ш. сообщила начальнику отдела заведомо ложную информацию о том, что

работника К. застали в помещении учреждения в интимной обстановке с

мужчиной[23].

В тех случаях, когда подобные измышления были сообщены только самому

потерпевшему, состав клеветы отсутствует, но совершенное может быть

квалифицировано при наличии необходимых признаков как оскорбление.

Обман. С юридической точки зрения, безразлично, был ли человек,

распространяющий ложные сведения, порочащие другое лицо, их автором или он

использовал чьи-то выдумки. Хочу немного отойти от рассмотрения признаков

деяния. Несет ли автор ложных измышлений ответственность только за

авторство? Я говорю о той ситуации, когда лицо передал эти измышления, с

оговоркой, что они ложные. Естественно нет. Я предлагаю выделить в качестве

обязательного признака объективной стороны, такой признак, как способ

совершения преступления – в виде обмана. Поскольку просто распространение

сведений, при ясном понимании всеми того, что они ложные, например, шутка,

преступлением по сути не являются (если отсутствует состав оскорбления).

Можно провести аналогию с угрозой насилия – она должна осознаваться как

реальная.

Порочность. Порочностью считается нарушение норм нравственности,

закона, обычаев человеческого общения. Как считают некоторые советские

юристы, в ходе самого рассмотрения дела "для суда не является обязательной

оценка потерпевшим распространяемых в его отношении ложных сведений"[24].

По мнению Н.А. Придворова, "субъективная оценка фактов не всегда

соответствует объективной их оценке"[25]. Если в отношении человека

распространили какие-то заведомо ложные сведения, которые он субъективно

считает порочащими его честь, достоинство или деловую репутацию, то это еще

не значит, что они являются таковыми объективно. К этой позиции, в

частности, сводится смысл постановления Пленума Верховного Суда СССР от 17

декабря 1971 г., который "разъяснил, что порочащими надо считать такие

сведения, которые умаляют честь и достоинство гражданина или организации в

общественном мнении или мнении отдельных граждан с точки зрения соблюдения

закона, правил социалистического общежития и принципов коммунистической

морали"[26]. Это позволило Н.А. Придворову утверждать, что "вопрос о том,

являются ли распространяемые сведения позорящими данное лицо, решается

судом на основе правосознания с точки зрения принципов коммунистической

морали"[27]. Нужно отметить, что в советские годы подобная позиция была

господствующей. Так, например, А.В. Белявский полагал, что "в каждом

конкретном случае судьи должны исходить из закона, правил социалистического

общежития и морали, своего правосознания и нравственных воззрений"[28].

Исходя из этого, он расшифровывал и понятие порочащих честь,

достоинство и деловую репутацию лица сведений, под которыми подразумевал

такие сведения, "которые приписывают человеку нарушение своего долга или

несоответствие тем требованиям, которые закон и правила социалистического

общежития и морали предъявляют ему как человеку, члену определенной

общности". На этом же настаивали и другие советские юристы, утверждая, что

"действия должны рассматриваться как порочащие честь и достоинство, если

они противоречат закону, правилам социалистического общежития или

моральному кодексу строителя коммунизма"[29].

Никто, ни один здравомыслящий адвокат, будь он даже трижды

коммунистом, не станет спорить с тем, что сегодня совершенно неправомерны

отсылки к коммунистической морали и нравственности или к правилам

социалистического общежития. Они, конечно же, будут исходить из того, что

из сферы правового регулирования отношений, связанных с клеветой, в прошлое

ушли коммунистическая мораль и нравственность, правила социалистического

общежития, а не решающее значение морали и нравственности как таковых.

Предполагается, что устаревшую коммунистическую мораль и нравственность

сменила новая мораль, основанная на "общечеловеческих ценностях".

То есть, по их мнению, как таковая общественная мораль сохранила свою

силу в качестве одного из важнейших правовых регуляторов. Изменилось лишь

ее содержание, но не значимость.

Применительно к нашей проблеме это означает следующее. Решение о том,

носят ли заведомо ложные сведения, распространенные в отношении лица

характер, порочащий его честь, достоинство или деловую репутацию, суд

должен принимать, исходя из "моральных принципов нашего общества"[30], как

это и прежде считали советские юристы. В частности, О.С. Иоффе подчеркивал,

что "в основу судебного решения должна быть положена та оценка фактов,

упоминаемых в распространенных сведениях, которая дается самим судом,

становящимся на точку зрения советского общества в целом"[31]. Поэтому

защита от клеветы возможна, только если "суд придет к выводу, что факты,

сведения о которых были распространены, способны опорочить честь и

достоинство гражданина не только в его собственном, но и в общественном

мнении".

Существенным аргументом в пользу такого подхода многих, в том числе

современных, юристов является, к сожалению, последнее принятое по данному

вопросу постановление Пленума Верховного Суда РФ[32]. Пункт 2 этого

постановления считает порочащими "не соответствующие действительности

сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим

лицом действующего законодательства или моральных принципов (о совершении

нечестного поступка, неправильном поведении в трудовом коллективе, быту и

другие сведения, порочащие производственно-хозяйственную и общественную

деятельность, деловую репутацию и т.п.), которые умаляют честь и

достоинство гражданина либо деловую репутацию гражданина или юридического

лица". Тем самым подразумевается, что у всего общества существуют единые и

не подлежащие сомнению "моральные принципы", следовательно, и незыблемые

представления о том, какие поступки необходимо считать "нечестными", а

какое поведение "неправильным". Отличие этого подхода от старого,

советского, носит сугубо поверхностный характер, связанный исключительно с

отказом от коммунизма как государственной идеологии. При этом, отринув

тоталитарную коммунистическую идеологию, многие, даже либеральные, юристы

продолжают настаивать на наличии господствующей якобы общественной, а по

сути государственной морали.

Сегодня нет числа судебным процессам, происходящим на идеологической

почве. С разных сторон, подчас одновременно из уст общественных деятелей,

сыплются обвинения в "большевизме" и "консерватизме", "либерализме" и

"авторитаризме", "милитаризме" и "пацифизме" и прочая и прочая и прочая.

В доперестроечном СССР все было просто: есть официальная идеология и

есть все остальные, попросту говоря, враждебные идеологии, не имеющие права

на существование. Еще пару десятилетий назад обвинить перед лицом широкого

общественного мнения конкретного человека в том, что он состоит в

коммунистической партии и разделяет коммунистические идеалы, было

совершенно невозможно. Напротив, термин "антисоветчик" звучал как приговор.

Сегодня же у нас идейный плюрализм, а потому В.А. Сидоров приводит вполне

вероятные ситуации.[33]

Ситуация 1а. Скандальная газета «Х» опубликовала статью журналиста

В., который утверждает, что гражданин А., всю свою жизнь широко известный

общественному мнению как убежденный коммунист, с 70-х годов тайно состоит в

монархической организации "Союз меча и орала", которая легализовала свою

деятельность после падения коммунистического режима.

А. однозначно расценивает эту информацию как позорящую его честь и

достоинство и без промедления подает на журналиста В. в суд. Дело попадает

на рассмотрение к судье С., симпатизирующему монархической идее.

Судья С., руководствуясь своими нравственными принципами, отказывает

потерпевшему А. в защите от клеветы.

По мнению судьи С., сведения о членстве лица в монархической

организации не могут порочить честь и достоинство порядочного человека.

Монархические идеи и организации сегодня в отличие от советских времен не

запрещены законом, эти идеи свободно пропагандируются, легально действуют

монархические партии, тысячи российских граждан, включая и судью С.,

симпатизируют идее монархии. Исходя из этого, судья решает, что не может

быть никакой крамолы в том, что какое-то лицо состоит в легально

действующей политической организации.

Подрывают ли такие сведения репутацию А.? Порочат ли они его честь и

достоинство в глазах единомышленников? Безусловно. Но доказать это в суде

он не сможет, потому что защищающий Ваши интересы адвокат наверняка

придерживается вышеприведенной точки зрения авторитетных советских юристов,

нашедшей свое подтверждение в указанном ранее постановлении Пленума ВС РФ.

А она, эта точка зрения, именно судье, а не Вам, уважаемый читатель,

предоставляет решать вопрос о том, порочат ли распространенные заведомо

ложные сведения Вашу честь, Ваше достоинство, подрывают ли Вашу репутацию.

Ситуация 1б. Приведенная ситуация является модельной. Можно,

напротив, всю свою сознательную жизнь быть непримиримым монархистом и

"антисоветчиком" - напишут, что еще в советские годы потерпевший был

внештатным сотрудником КГБ. Судья, сам в свое время сотрудничавший с КГБ и

поныне придерживающийся коммунистических убеждений, откажет Вам в правовой

защите от этой лжи. Ибо он сочтет, что не могут сведения, даже если они

заведомо не соответствуют действительности, о сотрудничестве с органами

правопорядка, которое направлено на защиту государственной безопасности и

конституционного строя страны, порочить честь, достоинство или подрывать

репутацию добропорядочного гражданина.

Ситуация 2а. Рассмотрим другую ситуацию. По поводу гражданина А.,

человека гетеросексуальной ориентации и таковых же морально-эстетических

воззрений, его коллега по работе, некто В., в порыве ссоры публично, при

сотрудниках заявил, что А. якобы состоял с ним в гомосексуальной связи. А.,

известное лицо в компании, воспринял это как грязную клевету и решил начать

против В. судебное преследование по обвинению в клевете. Дело попало на

рассмотрение к судье-гомосексуалисту, не скрывающему, но и не афиширующему

своей сексуальной ориентации. Хотя в ходе судебного процесса было

установлено, что распространенные относительно А. сведения носят заведомо

ложный характер, судья, будучи сам гомосексуалистом, счел, что подобное

сведение не может быть порочащим чьи-то честь и достоинство или подрывать

чью-то репутацию.

Такая ситуация отнюдь не невозможна. В отличие от советского

законодательства российское не считает противоправным деянием

гомосексуальные отношения. Нет и никаких законодательных ограничений на

занятие государственных должностей гомосексуалистами, и судья вполне может

оказаться гомосексуалистом или сочувствующим этому сексуальному меньшинству

лицом, он скажем брат или отец гомосексуалиста. Такой человек вполне может

рассматривать гомосексуализм как разновидность нормы, следовательно, и не

считать гомосексуальное сожительство аморальным или противным общественной

нравственности. А решение, выносит судья, для которого моральная оценка

потерпевшего распространенных о нем сведений, по господствующему в среде

наших юристов мнению, не является обязательной.

Ситуация 2б. Обострим данную ситуацию. Гражданка А. в мемуарах

написала о своем бурном романе с гражданином В., известным гомосексуалистом

и радикальным адептом "голубой любви". В глазах В. утверждение о том, что

он когда-либо состоял в половой связи и испытывал чувства к лицу

противоположного пола, недвусмысленно порочит его честь и достоинство и

подрывает его репутацию в кругах его единомышленников. Он возбуждает против

А. судебное преследование по обвинению в клевете. Суд выясняет, что

изложенные А. сведения не соответствуют действительности. Однако судья С.

как человек гетеросексуальной ориентации никак не может понять, почему

любовная связь между холостым мужчиной и незамужней женщиной может порочить

честь и достоинство "обвиненного" в этом мужчины, тем более подрывать его

репутацию. И как следствие, отказывается рассматривать действия гражданки

А. как клевету и автоматически отказывает в судебной защите В. Правомерно

ли это?

Ситуация 3. Более жизненной сегодня может быть ситуация, когда

некоего женатого мужчину обвинили во внебрачном сожительстве с гражданкой

М. Судья как убежденный сторонник и приверженец полигамных отношений и

свободного брака отказывается считать эти сведения порочащими честь и

достоинство "нормального мужчины".

Ситуация 4. Далее, глубоко религиозная девушка (православная или

мусульманка - не важно) возмутилась, услышав о том, что некто Н. заявил при

свидетелях о том, что у него был с ней любовный роман. Как религиозный

человек она считает греховными добрачные половые отношения, а значит,

автоматически воспринимает лживые сведения об этом порочащими ее честь и

достоинство и подрывающими ее репутацию. Она обращается за защитой к

государству; возбуждается судебный процесс. Судья, будучи во времена своей

молодости хиппи, убежденная поборница идеи свободной любви, никак не может

понять, чем же сведения о красивом романе могут порочить честь и

достоинство "свободной девушки", и выносит соответствующее решение. В

результате истице отказывают в юридической защите ее чести и достоинства от

клеветы.

Можно возразить, что судья должен принимать решение исходя не только

из собственных нравственных принципов, но и из морали общества в целом.

Однако кто в условиях идейного плюрализма будет определять эту самую мораль

общества в целом? Опять тот же судья и опять исходя из собственного

понимания этой морали. Но правомерно ли предоставление суду правомочий по

нравственной оценке тех или иных сведений, которые затрагивают честь и

достоинство лиц, чьи моральные убеждения на совершенно законных основаниях

могут не совпадать с убеждениями судей?

Если подобное и возможно, то никто не мешает сторонам лицу обжаловать

решение пристрастного судьи в вышестоящих инстанциях. Но вот потерпевшие в

ситуациях а (1,2) и б (1,2) обжалуют решения в вышестоящие инстанции и

попадают к другому судье. Он скорей всего придерживается конкретных

взглядов в данных областях (скажем, коммунист или монархист). И

соответственно он удовлетворяет требования потерпевших не во всех

ситуациях, а только либо в ситуациях а, либо б. Ибо если он коммунист, он

не считает сведения о приверженности потерпевшего к идеям коммунизма

порочными, и наоборот.

В.А. Сидоров предлагает очень интересное решение этих проблем и

доказывает это, опираясь на Конституцию Российской Федерации, что суд

должен установить факт несоответствия распространенных о потерпевшем лице

сведений объективной действительности, а решать, порочат ли эти лживые

сведения честь и достоинство, может и должно только само оболганное лицо.

Статья 14 Конституции РФ гласит, что "Российская Федерация - светское

государство" и "никакая религия не может устанавливаться в качестве

государственной или обязательной". В том же духе статья 28 Конституции РФ

гарантирует всем свободу совести и свободу вероисповедания, "включая право

исповедывать индивидуально или совместно с другими любую религию или не

исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные

и иные убеждения и действовать в соответствии с ними". Эти "иные" убеждения

есть также, безусловно, и идеологические, идейно-политические убеждения.

Ведь статья 13 Конституции РФ гласит: "1. В Российской Федерации признается

идеологическое многообразие. 2. Никакая идеология не может устанавливаться

в качестве государственной или обязательной".

Что такое эти самые "моральные принципы", с позиций которых высокий

суд якобы наделяется правом решать, какие поступки являются "нечестными", а

какое поведение "неправильным"? Что такое, наконец, мораль и

нравственность? Можно сказать, что это система взглядов на то, "что такое

хорошо, а что такое плохо".

Ну, подумает кто-то, это же ясно как божий день: могут ли быть одни

моральные воззрения у людей с диаметрально противоположными убеждениями? В

двух из трех случаев то, что будет воспринято как благо христианином, будет

мерзостью для ницшеанца, и наоборот. Языческий князь Святослав, которого по

большому счету можно назвать стихийным ницшеанцем, охарактеризовал

христианскую религию емкой фразой: "Вера христианство уродство есть". А для

христианина богомерзкое уродство и варварство - это как раз язычество во

всех его проявлениях. И как быть, если оболганный христианин придет искать

защиты от клеветы к судье-ницшеанцу, и наоборот?

То же и с идеологией, которая подчас прямо вытекает из того или иного

религиозного учения. Для человека левых убеждений, социал-гуманиста, было

бы аморально, имея на то материальные возможности, отказать в помощи

нуждающимся слоям населения - например, оставить без средств к

существованию нищих, живущих в его районе. Для ультраправого либерала,

социал-дарвиниста, напротив, в этом нет ничего постыдного. На чью сторону

должно встать государство в лице своего суда? Риторический вопрос - ведь у

нас нет не только государственной, но и "обязательной" идеологии, у нас

идейный плюрализм, и каждый может выбирать то, что ему по душе. Обратим

внимание: не просто "выбирать религиозные и иные убеждения", но и

"действовать в соответствии с ними"!

О какой имеющей общеобязательную квазиюридическую силу морали

"общества в целом" можно говорить в условиях правового светского

государства, свободы мысли и слова, идейного плюрализма, многокультурного

общества и т.д?

И наконец на основании вышесказанного В.А. Сидоров предлагает

следующее толкование ст.129 УК РФ - единственного законодательного

определения клеветы. «По нашему мнению, "распространение заведомо ложных

сведений, порочащих честь и достоинство другого лица или подрывающих его

репутацию" следует считать клеветой при одновременном наличии двух

факторов:

объективного - заведомого несоответствия действительности

распространенных сведений;

субъективного - восприятия самим оболганным лицом этих сведений как

порочащих его честь и достоинство или подрывающих его репутацию.»[34]

Он же утверждает: «...любой иной подход автоматически предполагает

наличие моральных воззрений, претендующих на всеобщность и обязательность и

притом не облеченных в форму правового закона, что явно противоречит ст.13,

14, 28, 29 Конституции России.»

По моему мнению, в предложении В.А. Сидорова заметен явный перевес в

сторону потерпевшего. Фактически исчезает признак порочащих сведений, как

обязательный признак состава преступления, позволяя привлечь лицо

практически за любые сведения, не соответствующие действительности.

Я же предлагаю другое решение, причем я все же согласен с В.А.

Сидоровым о невозможности применения универсальных критериев определения

порочности. Необходимо учитывать умысел, осознание виновного (принцип

субъективного вменения) по отношению, к тому являются, предполагал ли что

они являются порочащими для потерпевшего. Неважно, считает ли общество в

целом (а фактически судья), эти сведения порочащими. Являются ли сведения

порочащими определяет потерпевший только возбуждая дело. Важно то, что

виновный осознавал, что этот потерпевший какого-либо статуса и именно эти

сведения, может вообщем-то не порочащие, именно этого человека порочат и

(если подходить к клевете как к материальному преступлению) распространение

этих сведений причинит вред его чести и достоинству.

Судья должен учитывать не общественную мораль, и не субъективное

мнение потерпевшего (он свое мнение выразил, возбуждая дело), а порочат ли

эти сведения конкретно потерпевшего в данном его положении, с учетом

конечно принципа субъективного вменения, т.е. осознавал ли виновный, что

эти сведения носят порочащий характер именно для потерпевшего, именно в

данной его ситуации, его положения в обществе, в его кругах.

В нашем обществе еще широко распространены нормы морали, относящие к

позорным, порочащим честь некоторые явления, которые, по сути, едва ли

являются таковыми. Например, общественное мнение признает позорным

отнесение лица к сексуальному меньшинству, объявление его импотентом или

имеющим внебрачных детей, страдающим венерическим заболеванием и т.д.

Страницы: 1, 2, 3