Страх как социальное явление

состоит из самой разношерстной публики. Объединяемая какими-то

сиюминутными настроениями и интересами, она быстро распадается,

чтобы образовать новую массу. Иногда для этого требуется всего лишь

какой-нибудь впечатляющий факт. Но с одним непременным условием: с

помощью СМИ или просто путем слухов он должен стать достоянием масс.

Неадекватное отражение в сознании толпы объективной реальности

может привести к массовым психозам, парализующим волю и поведение

людей, либо, наоборот, толкающим их на бессмысленные действия.

Человек, а особенно человек массы, поступает безотчетно, не

соотносясь с резонами разума. Его психика, как выясняется, -

огромное вместилище полуосознанных тревог, клейких страхов.

Достаточно пустячного повода – и эти предчувствия охватывают все

человеческое существо. Наглядный пример – случай с радиопередачей

«Вторжение с Марса», которая прозвучала в американском эфире в 1938

году. Это был едва ли не первый в современной истории случай

непреднамеренного провоцирования паники. Режиссер вовсе не собирался

мистифицировать слушателей, просто ему хотелось использовать в

радиопостановке прием, который тогда входил в моду, - рассказ в

манере репортажа. Но миллионы людей приняли вымысел за чистейшую

правду. Началась массовая истерия.

Массовые психозы – обычное явление на войне. Общеизвестно, что

охваченный паникой отряд солдат сдается кучке храбрецов, удачно

проведших «психическую атаку».

Психозы возникают во время стихийных бедствий, катастроф и

аварий. Развитие цивилизации, а точнее, недостаточная

цивилизованность современных городов – скученность, грязь, толчея,

очереди, грубость на транспорте и в магазинах – приводят к массовым

социально-бытовым стрессам.

Массовые психозы – неизменные спутники политической жизни. При

этом в водоворот событий нередко вовлекаются не только толпы людей,

но и целые народы и страны. Например, на определенном этапе

советской истории настоящей эйфорией были охвачены огромные массы

людей, искренне веривших в социализм, в Ленина и Сталина.

Одновременно Сталин для оправдания массовых репрессий раздул до

небывалых размеров психоз и моральный террор вокруг так называемого

обострения классовой борьбы. «Шпиономанией» и сопутствующим ей

чувством страха перед органами НКВД переболели целые слои общества.

Двадцатый век четко выявил, что в истории человечества

наступила эпоха массовых обществ и «человека-массы» Стержнем, вокруг

которого стала вращаться история, стал средний человек. Массы

осознали равенство перед законом, сделали эту идею своим идеалом, но

не прочувствовали ее, не пытались воплотить в жизнь. Это привело к

такому психологическому состоянию, при котором каждый человек

чувствует себя господином и хозяином самого себя, равным любому

другому. Одновременно с этим человек все более чувствует свою

неспособность разрешить все проблемы, все более понимает, что

имевшаяся в прошлом вера в неизбежность прогресса состоит в вечной

обреченности идти одним и тем же путем. Но это приводит к

исчезновению духа традиционности, к отказу от норм, правил. Поэтому,

наряду с уверенностью в себе, современный человек ощущает и

неуверенность в себе, страх, он придавлен собственными

неограниченными возможностями. “Люди XIX века в своей непоколебимой

вере в прогресс полагали, что многое уже не может произойти. Мы же,

как раз из-за того, что считаем возможным все, предчувствуем, что

возможно и самое худшее: поворот к прошлому, возвращение к

варварскому состоянию падения” (12,72).

Говоря о необычайном расширении влияния и возможностей масс в

ХХ веке, тут же приходится говорить о зависимости масс от вождей.

Вопреки библейской заповеди “не сотвори себе кумира” масса не может

жить без своего вождя. Свобода и ответственность – то, чего больше

всего боятся люди. Подчинение вождю является одной из форм бегства

от свободы. Массы полностью лишаются ответственности и свободы,

подчиняясь вождю, и за это они боготворят его, “открыто приносят ему

в жертву свои интересы и нужды, вплоть до собственной жизни” (10, 23-

24).

Следует сказать также и о войнах. Они возникают по решению

политических, военных, экономических вождей для захвата земель,

природных ресурсов и т. д. Эти люди не отличаются от обычного

среднего человека: они эгоистичны, но не выделяются особой

злобностью и жестокостью. Когда такие люди, которые в нормальной

жизни скорее содействовали бы добру, чем злу, приходят к власти,

повелевают миллионами и располагают самым страшным оружием

разрушения, они, по мнению Э. Фромма, могут нанести огромный вред.

“Однако для того, чтобы миллионы поставили на карту свою жизнь и

стали убийцами, им необходимо внушить такие чувства, как ненависть,

возмущение и страх” (19, 187). Большинство людей не позволяют

склонить себя к убийству и смерти, если предварительно их не

убедить, что они делают это для защиты своей жизни и свободы. Это

показывает, как легко убедить миллионы людей в том, что им якобы

угрожает опасность нападения и потому они должны себя защищать. Эта

подверженность чужому влиянию покоится на недостатке независимого

мышления и чувствования, свойственного человеку массы, а также на

эмоциональной зависимости подавляющего большинства людей от их

политических вождей. Психологические последствия, конечно,

одинаковы, идет ли речь о мнимой или подлинной опасности. Люди

чувствуют угрозу себе и готовы убивать и разрушать. Таким образом,

человек обладает способностью не только предвидеть опасность в

будущем, но он еще позволяет себя уговорить, допустить, чтобы им

манипулировали, руководили. Большинство современных войн были

подготовлены именно пропагандистским нагнетанием угрозы, лидеры

убеждали население в том, что ему угрожает опасность нападения и

уничтожения, и так воспитывалась ненависть к другим народам, от

которых, якобы, исходит угроза.

В эпоху глобализации происходит и глобализация страха, он

усредняется, становится единым для всего человечества. Этот процесс

только начинается. Пока еще в разных странах страхи среднего

человека немного отличны, но не столкнемся ли мы с положением

глобальной стандартизации страха и образованием массы людей, равной

по численности всему человечеству? Этот вопрос уже сегодня должен

интересовать идеологов глобализации мировых экономических и

социальных процессов. Ведь, исходя из выше изложенной главы, угрозы,

несущие такое положение, чрезвычайно опасны для цивилизации в целом.

СТРАХ ПЕРЕД ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ И СВОБОДОЙ

По своим физиологическим функциям люди принадлежат к миру

животных, существование которых определяется инстинктами и

гармонией с природой. Но вместе с тем человек уже отделен от

животного мира. Человек остается частью природы, он неотделим от

нее. Он осознает ограниченность своего существования, свою

беспомощность. Над ним тяготеет своего рода проклятье – быть

несвободным от этого противоречия, от собственных мыслей и чувств,

сопряженных с ужасом бытия. Человеческое самосознание сделало

человека странником в этом мире, он отделен, уединен, объят страхом.

«Самосознание, рассудок и разум разрушают ту «гармонию»

естественного существования, которая свойственна всем животным.

Сознание делает человека каким-то аномальным явлением природы,

гротеском, иронией вселенной… Он связан кровными узами с природой и

в то же время чувствует себя безродным. Заброшенный в этот мир

случайно, человек вынужден жить по воле случая и против собственной

воли должен покинуть мир. И поскольку он имеет самосознание, он

видит свое бессилие и конечность своего бытия» (18, 295). Человек

никогда не бывает свободен от рефлексов. Он живет в вечном

раздвоении. Он не может освободиться ни от своего тела, ни от своей

способности мыслить. Человек – единственное живое существо, для

которого собственное существование является проблемой; он должен

решать ее сам и никто не может ему в этом помочь.

Экзистенциальные противоречия в человеке постоянно приводят

нарушению его внутреннего равновесия. Подвижное внутреннее

равновесие человека может быть сравнительно стабильным, если ему

удается более или менее адекватным способом решать свои проблемы. В

процессе становления личности эта относительная стабильность вновь и

вновь оказывается под угрозой. Человек в своей истории изменяет мир

вокруг себя, а этом процессе изменяет и самого себя. Его знания

растут, но чем больше он узнает, тем больше осознает свое неведение.

Он чувствует себя не только частью своего рода, но и отдельным

индивидом, а отсюда усиливается чувство одиночества и

изолированности. Люди объединяются между собой и создают малые и

большие социальные группы. Благодаря кооперации социальные общности

становятся сильнее, они способны больше производить, умеют защитить

себя от нападения. Они выбирают сильного лидера – сам человек внутри

такой общности меняется, он становится подчиненным и боязливым. С

одной стороны он достигает известной степени свободы, но

одновременно им овладевает страх перед этой свободой. Его умение в

производстве материальных благ возрастает, но одновременно сам он

становится жадным эгоистом, рабом вещей, созданных своими же руками.

И каждый раз, когда нарушается равновесие, он вынужден искать нового

равновесия. И то, что некоторые называют естественным стремлением

человека к прогрессу, на самом деле представляет собой всего лишь

попытку найти новое и максимально удобное состояние равновесия.

Фромм цитирует зоолога и генетика Т. Добжанского : “Самосознание и

способность к предвидению принесли с собой внушающие страх плоды:

свободу и ответственность. Человек чувствует свободу в себе, свободу

строить и осуществлять свои планы. Он радуется тому, что он не раб,

а господин, он радуется миру и самому себе. Но чувство

ответственности ограничивает эту радость. Человек знает, что он

отвечает за свои поступки. И это знание становится тяжелой ношей. Ни

одно живое существо не имеет подобной нагрузки. Человек ощущает

трагическое раздвоение души. Эту раздвоенность в природе человека

труднее вынести, чем родовые муки” (18, 302).

Экзистенциальный конфликт человека создает определенные

психические потребности, которые у всех людей одинаковые. Каждый

человек вынужден преодолевать свой страх, свою изолированность в

мире, беспомощность и заброшенность и искать новые формы связи с

миром, в котором он хочет обрести безопасность и покой. Но каждая из

этих потребностей может быть удовлетворена разными способами. Эти

различия в каждом случае зависят от его общественного положения.

Различные способы удовлетворения экзистенциальных потребностей

проявляются в таких страстях, как любовь, нежность, стремление к

справедливости, независимости и правде, в ненависти, садизме,

мазохизме, деструктивности и нарциссизме.

Когда рождается ребенок, он покидает надежное пристанище –

материнское тело и прощается с тем состоянием, когда он сам еще был

частью природы и жил благодаря матери.

Осознав свою изолированность, человек должен найти новые

связи со своими согражданами. От этого зависит его душевное и

духовное здоровье. Без сильных эмоциональных связей с миром он будет

страдать от одиночества и потерянности. Но ведь в его силах

установить различные формы связи с другими людьми. Он может любить

других людей – для этого он сам должен быть независимой и творческой

личностью, или он может установить некие симбиозные связи, то есть

стать частью какой-то группы или сделать группу частью своего “Я”. В

этом симбиозном союзе он стремится либо к господству над другими

(садизм), либо к подчинению (мазохизм). Если человеку закрыты и путь

любви и путь симбиоза, тогда он решает эту проблему иначе: он

вступает в отношения с самим собой (нарциссизм).

Последняя и злокачественная форма решения этой проблемы (в

сочетании с экстремальным нарциссизмом) – это деструктивность,

желание уничтожить всех остальных людей. “Если никто, кроме меня не

существует, то нечего боятся других и мне не нужно вступать с ними в

отношения. Разрушая мир, я спасаюсь от угрозы быть уничтоженным”

(18, 305).

Фромм также считает, что страх – это рассогласование между

двумя основными способами существования человека: обладанием и

бытием. Бытие в трактовке Фромма выступает как пребывание человека в

единении со всем миром, это способность человека отдавать свое,

жертвовать собой. Обладание же, напротив, обозначает стремление к

присвоению иного, владение чем-либо. Обладать – значит иметь. “Если

я – это то, что я имею, то кто же тогда я есть? Не кто иной, как

поверженный, опустошенный человек – жалкое свидетельство

неправильного образа жизни. Так как я могу потерять то, что имею, я

постоянно озабочен тем, что я потеряю то, что у меня есть. Я боюсь

воров, экономических перемен, революций, болезни, смерти; боюсь

любви, свободы, развития, любых изменений, всего неизвестного. Меня

не покидает поэтому чувство беспокойства, я страдаю от хронической

ипохондрии, меня волнует не только состояние здоровья, но и страх

потерять все, что я имею; и я становлюсь агрессивным, суровым,

подозрительным, замкнутым, движимым потребностью иметь еще больше,

чтобы чувствовать себя в большей безопасности” (1, 81).

Основу отношений между людьми при способе существования по

принципу обладания составляют соперничество, антагонизм и страх.

Погоня за все новыми занятиями или вещами – это всего лишь средство

самозащиты, страх оказаться наедине с собой или с другим человеком.

О неспособности масс к свободе пишет также немецко-американский

психолог В. Райх.

В результате тысячелетнего извращения в области воспитания и

общественной жизни народные массы приобрели биологическую жестокость

и неспособность к свободе. “В основе власти всех диктаторов лежала

социальная безответственность народных масс. Они без колебаний

использовали ее в своих целях. На протяжении многих лет половина

цивилизованных немцев выслушивали утверждение о том, что из масс

извергается только то, что в них вложили. Они отнеслись к этому с

рабской покорностью. Они сами виноваты в том, что оказались в таком

унизительном положении… Тот, кто серьезно относится к массам,

требует, чтобы они несли полную ответственность, так как только

массы отличаются миролюбием. Теперь к миролюбию необходимо

присоединить ответственность и способность быть свободным” (13,

234).

Под свободой Райх подразумевает подлинную свободу личного и

общественного развития, свободу жить без страха, свободу от всех

форм экономического угнетения, то есть свободную саморегуляцию

жизни. В самих народных массах существует сила торможения, которая

имеет не только консервативный, но и разрушительный характер. Она

постоянно препятствует деятельности борцов за свободу. Эта

консервативная сила проявляется в народных массах в виде общего

чувства страха перед ответственностью и свободой. Этот страх глубоко

коренится в биологической структуре человека. Но, тем не менее, Райх

считал, что эта структура не является врожденной; она сформировалась

в процессе исторического развития и в принципе поддается изменению.

Фашизм возникает в результате тысячелетней деформации личности

и он мог бы возникнуть в любой стране и у любого народа. Он

проявляется в каждом индивидууме во всех странах мира. Искоренить

фашизм можно только на основе бескомпромиссного осознания

исторических и биологических причин, которые приводят к убийствам.

Невозможно победить фашизм, подражая ему и подавляя его с помощью

его собственных методов, и при этом самому не стать фашистом. Путь

фашизма – это путь автомата, смерти, ригидности и безысходности.

Таким образом, человеческая природа иррациональна, и если под

свободой понимать в первую очередь ответственность каждого индивида

за рациональное формирование личной, профессиональной и общественной

жизни, тогда можно сказать, что не существует большего страха, чем

страх перед свободой.

Райх делает следующие выводы из результатов исследования

структуры личности и ее связи с социальными процессами:

С биологической точки зрения человечество следует считать

больным. Политика служит иррациональным выражением этой болезни на

социальном уровне. Все происходящее в общественной жизни – активно

или пассивно, намеренно или ненамеренно – определяется

психологической структурой масс, которая формируется на основе

социально-экономических процессов и существует за счет противоречия

между страстным стремлением к свободе и страхом перед ней. Страх

народных масс перед свободой выражается в биофизической жестокости

организма и ригидности личностной структуры. Суть проблемы

заключается в авторитарно-механистической цивилизации, которая на

протяжении 4-х или 6-ти тысячелетий своего существования разрушала

биологическую основу деятельной личности. Авторитарно-

механистическую цивилизацию поддерживает и воспроизводит

психологическая структура, сформированная на основе подавления

естественной сексуальности детей и подростков.

Человеческая цивилизация пошла техногенным путем.

Определяющим и оценивающим фактором развития человеческой

цивилизации стал технический прогресс. Все исчисляется в цифрах и с

каждым годом цифры становятся все больше, человечество стремится к

огромным цифрам во всем. Ценность человека как Человека, как

индивида неизменно уменьшается. Средний человек живет в мире, не

подвластном его пониманию. Уже сегодня основными знаниями

человечества обладают всего несколько процентов от всего числа людей

и с каждым годом этот процент будет уменьшаться, пока не достигнет 1-

2. С развитием техногенной цивилизации нагрузка страха на человека

постоянно увеличивается, человек вопреки логике не освобождается от

биологических древних страхов, а наоборот, усиливает их и постоянно

создает новые. Человеческая цивилизация идет путем страха, а это

неизбежно тупиковый путь.

СТРАХ ДИКТАТУРЫ КАК ФОРМА СОЦИАЛЬНОГО СТРАХА.

Среди множества форм социального страха особого внимания

заслуживает страх диктатуры, многообразие и специфика которого во

многом обусловлены особенностями самой диктатуры как

концентрированного выражения насилия, власти. В истории известны

примеры диктатуры абсолютизированной власти религиозных организаций,

классов, отдельных личностей, административно-командных систем.

Развитие человечества, особенно его узловые, переходные или

революционные этапы, показывают актуальность страха как

своеобразного психологического фона, на котором разворачиваются

политические и идеологические битвы. В качестве примера можно

рассмотреть швейцарскую Реформацию, давшую миру теологическую

систему кальвинизма с одной стороны, и осознанное средство

использования социального страха для утверждения этой системы - с

другой, а также возникновение и становление фашизма в Германии.

Андрусенко воссоздает историческую картину Женевы в то время

(ХVI в.) и делает попытку описать условия возникновения такого

важного общественного явления, как массовый социальный страх перед

диктатурой, характеризующийся особенностями столкновения двух эпох –

феодализма и капитализма. Он делает следующие выводы:

Общество, в котором возникает массовый страх, должно находится

в сильно неравновесном состоянии. Неравновесные социальные системы,

как правило, появляются на стыке эпох, в данном случае – это период

перехода европейских стран от феодального к капиталистическому

способу хозяйствования.

необходимость существенного изменения составляющих эту систему

элементов, наличие элементарной неустойчивости. Это резкое обнищание

крестьян, смена религиозной ориентации, появление новых социальных

сил – Другой возможностью появления социального страха выступает

буржуазии и пролетариата, новых социальных отношений –

капиталистических.

В силу неравномерности развития элементов неравновесной социальной

системы тот или иной элемент может выступать социальной силой,

подавляющей все остальные, определяющей развитие системы в целом. В

Женеве 16 века такой силой оказался кальвинизм как выразитель идей

буржуазии.

Социальный страх существует в период от осознания определенным

социальным образованием себя в качестве самостоятельной и

состоятельной силы, до социального действия, реализующего претензии

этой силы.

Определяющим в развитии системы может выступать принципиально новое

образование, возникшее как иррациональное социальное качество.

Например, кальвинизм для системы общественных отношений явился таким

иррациональным качеством, суть которого – в специфическом

взаимоотношении религии и требований буржуазии, которая по-своему

прочла не только библию, но и всю книгу человеческой духовности.

Социальный страх диктатуры – это всегда результат насилия. Причем

это не только насилие меньшинства над большинством, но и большинства

над меньшинством.

В определенной ситуации форма социального страха во многом зависит

от личности, стоящей во главе основного социального института. Так,

Кальвин воплотил в Женеве диктаторский режим, а его ученикам в

Голландии и Шотландии этого сделать не удалось, хотя объективные

предпосылки для этого, по-видимому, были.

Таким образом, начинаясь как антипапское демократическое

религиозное движение, кальвинизм превратился впоследствии в одну из

форм не только религиозного, но и политического гнета, активно и

Страницы: 1, 2, 3, 4