Социология Макса Вебера

своеобразные критерии, исходя из которых необходимо вносить изменения в

духовную, политическую и материальную жизнь людей.

Иными словами, по Веберу, чтобы уяснить действительные причинные связи,

имеющие место при создании социальной реальности, и дать возможно более

полное и комплексное толкование социальным действиям, необходимо прежде

всего сконструировать недействительное – извлекаемые из эмпирической

реальности заостренные, выделенные элементы, которые представляются

типическими для социолога в его стремлении найти общие правила событий. Они

должны выражать то, что наиболее характерно, типично для общественных

явлений или социальных действий своего времени. «Лишь с помощью чистого

(«идеального») типа возможна социологическая казуистика… Чем отчетливее и

однозначнее конструированы идеальные типы, чем дальше они, следовательно,

от реальности, тем плодотворнее их роль в разработке терминологии и

классификации, а также их эвристическое значение», - заключает Вебер.

Так, например, можно сконструировать идеально-типическую модель студента

или государственного служащего, семьи или даже самого государства. Но

модель идеального типа не есть цель познания, а своеобразное методическое

средство, позволяющее анализировать социальные реалии. Как же пользоваться

этим средством?

Понятно, что в реальной жизни, строго говоря, не может быть идеального

студента или чиновника, семьи или любого другого социального института.

Различные причины приводят к тому, что общественное явление всегда будет

иметь отклонение от идеального типа. Здесь-то и открываются возможности для

сравнивания реального социума с его идеальным типом. Согласно Веберу,

идеальный тип позволяет:

- во-первых, сконструировать явление или социальное действие, как если

бы они имели место в идеальных условиях;

- во-вторых, рассмотреть это явление или социальное действие

независимо от локальных условий (предполагается, что если будут

выполнены идеальные условия, то действие будет совершаться именно

таким образом);

- в-третьих, есть возможность сравнивать, насколько явление или

действие по своим количесвтенно-качественным параметрам походит на

идеальный тип. По отклонению от идеального типа исследователь может

установить характерные тенденции протекания событий.

Мыслительное образование нереального, идеально-типичского события позволяет

понять, как действительно протекало то или иное историчское событие. При

этом Вебер обосновывает весьма оригинальный взгляд: по его мнению, история

и социология – два направления научного интереса, а не две разные

дисциплины. Так, чтобы выявить историческую причинность необходимо перво-

наперво выстроить идеально-типическую конструкцию исторического события, а

затем следует сопоставить нереальный, мысленный ход событий с их реальным

развитием. Тем самым исследователь перестает быть простым статистом

исторических фактов и обретает возможность понять, насколько сильным было

влияние обстоятельств, какова роль воздействия случайности или конкретной

личности на данный момент истории.

Учение Вебера об идеальных типах не потеряло своей актуальности. Оно служит

для его последователей своеобразной методологической установкой социального

познания и решения практических проблем, связанных, в частности, с

упорядоченностью и организованностью элементов духовной, материальной и

политической жизни.

2.Теория рациональности М. Вебера

2.1. Анализ общества по характеру действий его членов

Стрежнем веберовской «понимающей» социологии является идея анализа

социальных реалий вообще и социальных действий в особенности через призму

степени их рациональности. По мнению социолога, эмпирически сравнивая

количество целерациональных действий с другими действиями, содержащими

определенный компонент нерациональности, и выявляя, какой тип действия

является доминирующим, можно судить об уровне исторического развития

общества вообще. Вебер исходит из того, что характер общества,

демократичность или авторитарность его институтов, их функциональность есть

производное от особенностей социальных действий индивидов, их рациональной

или иррациональной составляющей. Именно такой теоретико-методологический

подход использует Вебер для сравнительного анализа культур Древнего мира и

современных западноевропейских обществ.

Отправной постулат социолога состоял в том, что структура социальной

реальности конструируется, в конечном счете, социальными действиями

индивидов, и для социологии объект познания – «истолковать, понять

социальное действие и тем самым казуально объяснить его процесс и

воздействие». Изучая социальные действия людей, живших в различных

пространственных и временных координатах и принадлежавших, соответственно,

к различным культурам, Вебер обосновал идею определения уровня

исторического развития обществ по степени их рациональной организации.

Если люди, как руководители, так и руководимые, в своем большинстве

совершают действия целенаправленные, осмысленные и предсказуемые, то

общественные и политические структуры будут отличаться высокой степенью

своей организации и рациональности. И наоборот: если в поведении людей

преобладают эмоционально окрашенные действия со значительными компонентами

иррациональности, основанные на религиозных мотивах, традициях или

базирующиеся на партикуляристских отношениях – симпатиях и антипатиях,

чувствах личной преданности вождям, старейшинам, политическим лидерам,

лояльности к «своим» при негативном отношении к «чужакам-иноверцам», то

такое общество просто не может иметь современные рационально

функционирующие институты.

В некоторых странах и культурах ценностно-рациональные действия могут быть

доминирующими и их рациональный компонент, соответственно, распространяется

на все сферы жизни, включая политическую. Пример тому – политика

«пролетарского интернационализма», направленная на то, чтобы сделать

революционные ценности отдельной социально-политической группы ценностями и

нормами государств, этносов и других культур.

Россия до недавних пор была именно такой страной, в которой ценностно-

рациональные дейсвтия преобладали даже в политической сфере. Политика

«доброго царя» или «отца нации с твердой рукой», «героя-спасителя» или

политбюро компартии основывалась на доминировании ценностно-рациональных

дейсвтий, причем и руководителей, и руководимых. Не формально-рациональные

правила, а воля политического лидера и его окружения формировала и

проводила в повседневную жизнь конкретные политические решения, которые не

являли собой прагматизм: многочисленные кампании трудно было предвидеть,

рационально просчитать.

Исследуя исторически ранние общества, социолог отмечает, что в них

преобладали традиционные и аффективные действия. Их сущностный признак –

отсутствие господства формально-рационального начала. В политике

аффективные действия выражаются в неправовом снятии чиновника с должности

под влиянием страхов или зависти, в неадекватном выполнении служебных

обязанностей из-за нахлынувших страстей и эмоций. Действительно, любой

политик или чиновник – прежде всего человек, он имеет те или иные слабости,

и человеческие страсти ему не чужды. Поэтому аффективные действия всегда

влияли и неизбежно будут влиять на политику, характер принимаемых решений

любого общества.

Вебер, анализируя современное ему капиталистическое общество, определяя при

этом и судьбу капитализма в принципе, отмечает, что это общество

характеризуется не столько свободой спекуляций, завоеваниями и другими

авантюрами, сколько тенденцией увеличения целерациональных действий,

рационализацией жизни в целом, достижениями максимального успеха и прибыли

прежде всего через рациональную организацию труда и производства.

«Стремление к предпринимательству», «стремление к наживе», к денежной

выгоде…само по себе ничего общего не имеет с капитализмом, - писал он. –

Это стремление наблюдалось и наблюдается у официантов, врачей, кучеров,

художников, кокоток, чиновников-взяточников… Капитализм может быть

идентичен обузданию этого иррационального стремления, во всяком случае, его

рациональному регулированию».

По Веберу, рационализация есть всемирно-исторический процесс. В современном

индустриальном обществе утверждается рациональность сама по себе,

формальная рациональность становится господствующей тенденцией.

Рационализируются мировоззренческие установки, концентрированное выражение

которых воплощено в протестантской этике, поскольку экономический успех был

возведен ей в религиозное призвание. Рационализируются социальные действия

людей и их образ жизни в целом. Соответственно, рациональные действия людей

конструируют и рациональную социальную реальность в виде возрастающей

рационализации всех общественных и политических институтов, а также способа

ведения хозяйства, управления экономикой.

Если использовать веберовскую методологию при анализе современного

российского общества, то его исторический уровень следует определять не по

экономическим и политическим структурам как таковым (независимым от

государства и предприятий, наличия множества политических партий и т.д.) и

даже не по стремлениям людей к предпринимательству или политическому

успеху, а по тенденциям формально-рационального регламентирования

экономической и политической жизни, по тому, насколько целерациональные

действия стали типичными в поведении и управляющих, и управляемых.

2.2. Бюрократия и границы рационального

Свои теоретико-методологические подходы к рациональности Вебер использует

для анализа отдельных структур общества, исследуя степень их

рациональности. Он анализирует власть и бюрократию через призму

совокупности индивидов, выполняющих определенные социальные действия.

Повторяющиеся типичные целерациональные действия способствуют формированию

таких институтов общества, которые побуждают индивидов к свободному

принятию собственных решений на основе рациональной организации жизни

общества.

Воплощением рациональности Вебер считает правовое государство,

функционирование которого целиком базируется на рациональном взаимодействии

интересов граждан, подчинении их закону, а также общезначимым политическим

и моральным ценностям. Правовое государство развивается на основе

целерациональных и ценностно-рациональных действий управляющих и

управляемых. Техническим механизмом, позволяющим осуществлять управление,

основанное на целерациональных действиях, Вебер считал бюрократию, полагая,

что все другие управленческие альтернативы неизбежно предполагают

некомпетентность и иррациональность.

Создавая идеальную модель бюрократии, социолог представлял ее в виде

совокупности индивидов, выполняющих рациональные действия, нацеленные на

достижения успешных результатов, имеющих общественную значимость и

полезность. Социолог был убежден, что в рационально-организованном обществе

управлять должны люди профессионально подготовленные, имеющие специальное

образование, поскольку от них требуется компетентность. Только в этом

случае от них можно ожидать целерациональных действий и, соответственно,

эффективного управления страной. Вообще Вебер считал рациональную

бюрократию воплощением рациональной формы всякой организации общества. По

мнению Вебера, ее основными чертами являются:

- разделение труда среди членов бюрократической структуры;

- строгая иерархичность, соподчиненность различных бюрократических

органов;

- определенная служебная компетенция;

- наличие свода строгих правил и инструкций;

- безличный характер деятельности, т.е. отсутствие «человеческого»

подхода к проблеме;

- наличие аппарата чиновников, рассматривающих свою службу как

единственную и главную профессию;

- ориентация на личную карьеру;

- подчинение строгой единой служебной дисциплине и контролю.

Разумеется, Вебер описывает идеальный тип рационального управления, а не

существующую реальность. В его основе лежит идеализация реального положения

вещей, что представляет лишь вектор движения, исходя из того, что все

управляющие будут совершать только целерациональные действия. Аффективные

личностные пристрастия, личная преданность и т.д. – полностью исключены.

Сам Вебер прекрасно осознавал, что в поведении чиновников есть много

непоследовательного и бездумного, что они далеко не всегда отчетливо

формулируют и проводят в жизнь свои принципы с твердой последовательностью.

Тем не менее, властвующие в любом случае стараются добиться осуществления

власти через легитимное господство, под которым понимается добровольное

принятие власти, одобрение, ее «внутреннее оправдание». Подчинение может

быть основано на самых разных мотивах: страхе за жизнь и свое имущество, на

личной зависимости или вере в авторитет правителя. Иными словами, мотивы и

действия людей, включенных в процесс господства, в разных странах и

культурах также разделяются Вебером по степени их рациональности.

По этому критерию социолог выделяет три идеальных типа господства:

1. Легальное господство, которое опирается на осознанной убежденнности в

целесообразности и разумности существующей политической власти,

правомочности властвующих органов, а также на общие для всех

обязательные правовые нормы, регулирующие отношения господства и

подчинения. Это «господство в силу «легальности», в силу веры в

обязательность легального установления и деловой «компетентности»,

обоснованной рационально созданными правилами, то есть ориентации на

подчинение при выполнении установленных правил, - господство в том

виде, в каком его осуществляет современный «государственный служащий»

и все те носители власти, которые похожи на него в этом отношении».

Причем Вебер считал, что именно бюрократия рационального типа должна лежать

в основе легального господства. При таком типе господства в государстве

правит закон, и люди подчиняются ему, а не праву сильного, не революционной

или «демократической» целесообразности и не «телефонному» праву, а

бюрокарты при этом составляют слой профессиональных управляющих, которые

практически гарантируют безукоризненное исполнение законов, именно им люди

вверяют свои судьбы, полагаясь на их компетенцию. Легальное господство

характерно для управленческих структур Америки и стран Запада.

2. Харизматическое господство характеризуется эмоционально

ориентированной преданностью политическому лидеру, которая

поддерживается верой в историческое предназначение правителя.

Подчинение в условиях харизматического господства основывается на

приписывании властвующим личностям необыкновенных, сверхъестественных

способностей. «Это господство основано на преданносте харизме пророка

или вождя на войне, или выдающегося демагога в народном собрании или

в парламенте».

При харизматическом господстве действует репрессивное право. Власть закона

сведена к минимуму, который избирательно применяется к лицам с различными

социальными статусами. Харизматическому господству свойственна совершенно

иная бюрократия, ценностно и политически ориентированная. Ее черты

следующие: нравственный конформизм, верность существующему политическому

порядку, личная преданность вышестоящим руководителям, продвижение по

службе обусловлено не столько личными качествами, сколько покровительством

и протекционизмом. Статус бюрократа дает ему дополнительные формально не

санкционированные привилегии, особенно привилегии материального толка,

связанные с распределением того или иного дефицита «по своему хотению и

велению».

3. При традиционном господстве административный аппарат, по существу,

полностью зависит от властителя и, стало быть, верность ему, а не

компетентность, не следование законам служит основанием для занятия

той или иной должности. Традиционное господство – «это авторитет

«вечно вчерашнего»: авторитет нравов, освященных исконной ориентацией

на их соблюдение».

Как считает Вебер, общая тенденция развития управления идет по пути

увеличения рациональных социальных действий и у тех, кто управляет, и у

тех, кем управляют. В конечном счете, может утвердиться господство, при

которм повиновение обусловлено соображениями интереса, преимуществами или

невыгодами, т.е. в его основе лежат целерациональные действия. Так

формируются условия для рационализации межличностных отношений во всех

сферах общественной жизни.

2.3. Иррациональная рациональность

Вебер, отмечая несомненные преимущества рационального господства, тем не

менее, признавал его латентные, скрытые опасности в виде «иррациональных

элементов». Дело в том, что любая рациональная система имеет следующие

тенденции:

1) заменять человека нечеловеческой по сути технологией

(бюрократические правила, машины вместо живых конкретных людей);

2) сводить к минимуму фактор человеческого разума, что угрожает

возникновению потенциальной возможности ее дегуманизации вообще;

3) воспроизводить в той или иной степени иррациональные последствия;

4) современные нечеловеческие технологии способны вызвать озлобление у

самих чиновников, которые становятся функционально ненужными.

Опасения Вебера о возможности иррациональной рациональности вскоре

подтвердились на практике. Холокост может служить тому примером. У

Холокоста были все основные характеристики рациональной организации:

невиданная прежде эффективная машина по массовому уничтожению людей,

которая функионировала с четкой калькуляцией, сколько могло быть уничтожено

людей за определенный период времени, следовательно, результат был

предсказуем, и наконец – все жертвы строго контролировались с помощью

нечеловеческой технологии, включавшей функционирование бюрократии, лагерей,

газовых камер и т.д., а результат при этом был устрашающим.

III. Заключение

Актуальность веберовских идей в России

В нашей стране до сих пор доминировали лишь традиционный и харизматический

типы господства в разных сочетаниях. Им соответствовал и определенный,

более низкий тип социального управления (по рациональности взаимоотношений

управляющих и управляемых, по степени значимости закона как совокупности

принципов, регулирующих все сферы общественной жизни и т.д.),

детерминированный в значительной степени личностными качествами

руководителя. Что бы нам мог дать переход к рациональному типу легитимного

господства? А то, что рационализм и демократизм властной системы перестали

бы напрямую связываться с личностью политического лидера. Тогда права и

свободы всех граждан, равно как и политических институтов, перестанут

зависеть от воли политических лидеров, а станут на деле гарантированными

законами.

Опираясь на веберовскую методологию, можно отметить, что пока в нашей

стране не получили достаточного развития целерациональные действия

индивидов. Соответственно не сформировались институты гражданского

общества, которые предполагают развитие индивидуализма, личной

ответственности. Стало быть, пока лишь в стадии образования находятся

культурные и социальные реалии, которые бы оказывали достаточно серьезное

противодействие иррациональным влечениям властителей.

Во все времена российская власть обретала характер авторитарности и

деструктивности в большей или меньшей степени. Как следствие, все режимы

(советские и нынешние российские) неадекватно и запоздало реагировали на

вызовы современности, предлагая скоропалительные реформы, которые мгновенно

должны были «осчастливить» народ. Популизм и мессианизм – конкретные

проявления властями аффективных страстей.

Характером социальных действий россиян объясняется относительно легкое

установление структур, основанных на авторитарном руководстве и

партикулярной формальности, с одной стороны, декларировавших гарантии

коллективной безопасности перед лицом внешних и внутренних врагов, а с

другой – патернализм на уровне всесильного государства партии, обещавшего

материальные и духовные богатства и непременно «полным потоком», и, конечно

же, - враз, само собой разумеется, «для нынешнего поколения». Нравится нам

сегодня это или нет, но исторические факты свидетельствуют, что все

революционные и реформистские замыслы недемократического, авторитарного

толка были в России осуществлены довольно быстро и успешно – они совпадали

с характером традиционных, аффективных и ценностно-рациональных действий

миллионов. Те же немногие попытки реформировать страну по пути развития

самостоятельного принятия политическх решений, институлизация прав человека

и индивидуальных свобод наталкивались на контрастирующие социокультурные

ценности и образцы поведения. Доминировавший коллективизм механического

толка, групповой эгоизм изначально противостояли рационально-легальному

политическому господству.

Нынешний процесс демократизации политической власти в России – еще одна

попытка интегрироваться в мировое сообщество стран, исповедующих

прагматические, рациональные социокультурные ценности. Согласно веберовской

методологии, процесс рационализации нашей власти пойдет параллельно

изменениям в характере социальных действий россиян.

По Веберу, приверженность разных социальных групп и отдельных индивидов к

различным типам социальных действий (с разной степенью в них рационального

компонента) объективно ведет к естественности политического неравенства. Не

в смысле прав и свобод людей, а в смысле их компетентности и способности

быть активным социальным агентом, свободно принимающим решения и отвечающим

за их последствия. У Вебера реализация идеи политической рациональности

связана с разной степенью их участия в политической жизни вообще и

политической власти в особенности. Социолог говорит о том, что можно быть:

1) «политиками «по случаю», когда опускаем свой избирательный бюллетень

или совершаем сходное волеизъявление, например, рукоплещем или

протестуем на «политическом собрании»;

2) «политиками «по совместительству»» - быть доверенным лицом, членом

правления партийно-политического союза, государственных советов и т.д.

В этом случае политика «не становится для них первоочередным «делом

жизни» ни в материальном, ни в идеальном отношении»;

3) «преимущественно-профессиональными» политиками.

Из тенденции рационализации политической жизни логически вытекает идея

превращения политики в своего рода «предприятие», которму требуются

профессионально подготовленные люди с разными знаниями и умениями –

чиновники-специалисты и «политические» чиновники.

Если эти принципы удастся провести в нашу жизнь, то постепенно пойдет

процесс ее рационализации. Утвердится порядок, согласно которому «ходить во

власть» должны профессионально подготовленные, компетентные в управлении

люди, которые прошли подготовительную учебу и службу, выдержали специальные

экзамены, доказывающие их способности и возможности работать на

политическом «предприятии», что нельзя путать просто с интеллектуальными

способностями. Остальные же должны почувствовать рациональность состояния

быть свободным от профессиональной политики, чтобы обрести свободу для

занятия иным делом профессионально. Следует заметить, что это вовсе не

исключает право для всех людей оказывать влияние на власть, на характер

принимаемых политических решений.

Ценными для нашей страны могут быть рекомендации Вебера относительно

минимизации коррупции в структурах государственной власти. «За счет»

политики как профессии живет тот, кто стремится сделать из нее постоянный

источник дохода; «для» политики – тот, у кого иная цель. Чтобы некто в

экономическом смысле мог жить «для» политики, при господстве

частнособственнического порядка должны наличествовать некоторые

предпосылки: в нормальных условиях он должен быть независим от доходов,

которые может принести ему политика».

По существу, из этого следует, что при нашем волеизъявлении, вопреки

прежним стереотипным установкам выбирать из «своих», рекомендуется отдать

предпочтение при прочих равных условиях соискателю должности, уже

обладающему интеллектуальной или материальной собственностью, имеющему

постоянный доход, что, как правило, свидетельствует о его

предрасположенности к целерациональным действиям и его потенциальной

готовности для правовой, эстетической и, в конечном счете, рациональной

политики.

Примечательно, что проблему коррупции Вебер не сводит к ее экономическому

аспекту. Страна, в которой политическая элита дифференцирована,

сталкивается с объективными сложностями, вызванными «коррупцией «партийно-

политического» характера», когда «партийными вождями за верную службу

раздаются всякого рода должности в партиях, газетах, товариществах,

больничных кассах, общинах и государствах. Все партийные битвы суть не

только битвы ради предметных целей, но прежде всего также за патронаж над

должностями». Как видно, проблема коррупции не является специфически

российской, и, стало быть, можно использовать веберовские соображения о

политическом разионализме для ее нейтрализации. Прежде всего, надо

признать, что рациональная бюрократия, как функциональный элемент

управления, есть атрибут рационально-легального господства. Если

политическое поле страны хочет развиваться в этом направлении, то лидеры

партий и политических движений должны осознать, что в общих интересах

минимизировать коррупцию. Для этого после каждой очередной партийной

баталии, завершившейся приобретением одних и потерями у других, не следует

по ценностным ориентациям конкретных партий и политических движений

«перетряхивать» бюрократический аппарат управления. Тем более вредны

кампании, иррациональные по сути, направленные на формальное сокращение

определенного процента чиновников. Говоря о рационализации политического

господства, Вебер отмечал необходимость формирования и поддерживания нового

социального слоя – современного чиновничества, как «высококвалифицированных

специалистов духовного труда, профессионально вышколенных многолетней

подготовкой, с высокоразвитой сословной честью, гарантирующей

безупречность, без чего возникла бы роковая опасность чудовищной коррупции

и низкого мещанства, а это бы ставило под угрозу чисто техническую

эффективность государственного аппарата, значение для которого для

хозяйства, особенно с возрастанием социализации постоянно усиливается и

будет усиливаться впредь».

Ориентация на этот тип рационального политического господства избавило бы

российское общество от массовых иррациональных перемен в государственных

институтах после очередных выборов, от чего в конечном счете население

несет материальные и духовные потери. Хорошим симптомом в этом смысле явили

собой последсвтия выборов Президента В.В. Путина. Общественное мнение, ряд

СМИ предвкушали радикальные кадровые перестановки, которые тем не менее

свелись к минимуму. Впервые в российской истории новой политической элите,

пришедшей к самой вершине власти, хватило мудрости и прагматизма в целом

сохранить бюрократический аппарат.

Политическую коррупцию можно минимизировать еще и тем, чтобы разделить

функционально государственную бюрократию и лидеров партий. «Подлинной

профессией настоящего чиновника…, - замечает Вебер, - не должна быть

политика. Он должен «управлять» прежде всего беспристрастно – данное

требование применимо даже к так называемым «политическим» управленческим

чиновникам… Политический чиновник не должен делать именно того, что всегда

и необходимым образом должен делать политик – как вождь, так и его свита, -

бороться».

И еще один принципиальный момент. Рациональное политическое господство

отнюдь не тождественно безвластию, слабовластию, тем более ее бессилию. В

этой связи Вебер замечает, что государство является институтом, обладающим

«монополией легитимного физического насилия»: «единственным источником

«права» на насилие считается государство», «насилие отнюдь не является

нормальным или единственным средством государства – об этом нет и речи, -

но оно, пожалуй, специфическое для него средство».

Трудно не согласиться с этим утверждением. Без решительных действий по

укрепелению Российского государства в этом плане у нас не исчезнут сами по

себе возникшие на «демократической волне» очевидные диспропорции в

полномочиях центра и регионов, закрепленные в республиканских Конституциях.

Еще большая проблема для современной России – нелигитимные образования в

том числе и вооруженные, лидеры которых, как правило, прикрываясь

патриотическими, национальными, религиозными лозунгами, во имя своих

политиканских амбиций и коррупционных целей приносят в жертву права,

свободы и зачастую даже жизни других людей. Сколько же еще нужно фактов,

подтверждающих, что там, где возникает несколько источников «права» на

насилие, нет и не может быть ни политической рациональности, ни демократии,

ни элементарной справедливости? Однако, кажется, режим В. Путина начал

осознавать эти опасности для судеб России и принимает меры для

рационализации властной вертикали.

Список использованной литературы:

1. С.А. Кравченко «Социология. Учебное пособие для ВУЗов», М.: «Экзамен»,

2002

2. В.Н. Лавриненко «Социология: учебник для ВУЗов», М.: «Юнити-дана»,

2002

3. А.И. Кравченко «Социология: учебник для ВУЗов», М.: «Академический

проект», 2002

4. С.С. Фролов «Социология: учебник», М.: «Гардарики», 2001

5. М. Вебер «Избранные произведения», М.: «Прогресс», 1990

6. П.П. Гайденко, Ю.Н. Давыдов «История и рациональность. Социология

Макса Вебера и веберовский ренессанс», М.: «Политиздат», 1991

Страницы: 1, 2