Социальное неравенство и стратификация

во всяком обществе со сколь либо развитым разделением труда . Это строй

ремесленных цехов средневекового города и разрядная сетка в современной

государственной промышленности, система аттестатов и дипломов о получении

образования, система научных степеней и званий, открывающих дорогу к более

престижным рабочим местам.

Седьмой тип представлен популярной классовой системой. Классовый

подход нередко противопоставляют стратификационному. Но для нас классовое

членение есть лишь частный случай социальной стратификации. Из множества

трактовок понятия “класса” мы остановимся в данном случае на более

традиционной - социально - экономической. В данной трактовке классы

представляют социальные группы свободных в политическом и правовом

отношении граждан. Различия между группами прежде всего в характере и

размерах собственности на средства производства и производимый продукт, а

также в уровне получаемых доходов и личного материального благосостояния. В

отличие от многих предыдущих типов, принадлежность к классам - буржуа,

пролетариев, самостоятельных фермеров и т.п. - не регламентируется высшими

властями, не устанавливается законодательно и не передается по наследству.

В чистом виде классовая система вообще не содержит никаких внутренних

формальных перегородок ( экономическое преуспевание автоматически переводит

вас в более высокую группу ).

Экономически эгалитарные сообщества, где совершенно отсутствует

классовая дифференциация, явление довольно редкое и неустойчивое. Но на

протяжении большей части человеческой истории классовые членения все же

носят подчиненный характер. На передний план они выходят, пожалуй, только в

буржуазных западных обществах. А наибольших высот классовая система

достигает в проникнутых либеральных духом Соединенных Штатах Америки.

Восьмой тип - культурно - символической. Дифференциация возникает

здесь из различий доступа к социально значимой информации, неравных и

возможностей фильтровать и интерпретировать эту информацию, способностей

быть носителем сакрального знания ( мистического или научного). В древности

эта роль отводилась жрецам, магам и шаманам, в средневековье - служителям

церкви, составляющим основную массу грамотного населения, толкователям

священных текстов, в новое время - ученым, технократам и партийным

идеологам, Претензии на общение с божественными силами, на обладание

научной истиной на выражение государственного интереса существовали всегда

и везде. И более высокая положение в данном отношении занимают те, кто

имеет лучшие возможности манипулирования сознанием и действиями прочих

членов общества, кто лучше других может доказать свои права на истинное

понимание владеет лучшим символическим капиталом.

Несколько упрощая картину, можно сказать, что для доиндустриальных

обществ более характерно теократическое манипулирование; для индустриальных

- партократическое; а для пост - индустриальных - технократическое.

Девятый тип стратификационной системы следует назвать культурно -

нормативным. Здесь дифференциация построена на различиях уважения и

престижа, возникающих из сравнения образов жизни и норм поведения, которым

следует данный человек или группа. Отношение к физическому и умственному

труду, потребительские вкусы и привычки, манеры общения и этикет, особый

язык ( профессиональная терминология, местный диалект, уголовный жаргон ) -

все это ложится в основу социального деления. Причем происходит не только

разграничение “своих” и “чужих”, но и ранжирование групп ( “благородные- не

благородные”, “порядочные- не порядочные”, “ элита- обычные люди- дно” ).

Понятие элит окружено неким таинственным флёром. О нем много говорят, но

часто, не очерчивают сколько-нибудь четких обозначающих границ.

Элита не является категорией только политики. В современном обществе

существует множество элит- политические, военные, экономические,

профессиональные. Где-то эти элиты переплетаются, где-то соперничают друг с

другом. Можно сказать, что существует столько элит, сколько есть областей

социальной жизни. Но какую бы сферу мы ни взяли, элита суть меньшинство,

противостоящее остальной части общества. его средним и нижним слоям как

некоей “массе”. При этом положение элиты как высшего сословия или касты

может закрепляться формальным законом или религиозным уложением, а может

достигаться совершенно неформальным образом.

Элитаристские теории возникли и формировались в значительной мере, как

реакция на радикальные и социалистические учения и были направлены против

разных течений социализма: марксистского, анархо - синдикалистского. Потому

марксисты, на самом деле, очень скептически относились к этой теориям, не

желали их признавать и применять их на материале западных обществ. Ибо это

означало бы, во - первых, признание того, что нижние слои являются слабой

или вовсе не организованной массой, которой необходимо управлять, массой,

не способной к самоорганизации и революционному действию, а во - вторых,

признание в какой-то мере неизбежности и “естественности” такого резкого

неравенства. В результате пришлось бы пересматривать коренным образом

взгляды на роль и характер классовой борьбы.

Но элитаристский подход направляется против демократического

парламентаризма. Он вообще по природе своей антидемократичен. Демократия и

аксессуары предполагает правление большинства и всеобщее равенство людей

как самостоятельных граждан, достаточно организованных для реализации

собственных целей и интересов. И в силу этого поборники демократизма к

любым попыткам элитарного правления относятся довольно холодно.

Многочисленные подходы к понятию можно условно разделить на две

основные группы- властные и меритократические. В соответствии с первыми,

элитой являются те, кто обладают в данном обществе решающей властью, а в

соответствии со вторыми - те, кто обладают некими особыми достоинствами и

личными качествами, независимо от того, располагают ли они властью или нет.

В последнем случае элита выделяется по талантам и заслугам . Иногда

властные и меритократические подходы условно обозначают как “линию

Лассуэла” и “линию Парето”. ( Хотя первый подход может быть с не меньшим

успехом назван “линией Моска” или “линией Миллса”.)

Одной группой исследователей элита понимается как слои, обладающие

высшими властными позициями или высшей формальной властью в организациях и

институтах. Другая группа относит к элите харизматических личностей, бого -

вдохновленных, способных к лидерству, представителей творческого

меньшинства.

В свою очередь, властные подходы подразделяются на структурные и

функциональные. Выбирающие более простой с эмпирической точки зрения

структурный подход считают элитой круг лиц, занимающих высшие должностные

позиции в рассматриваемых институтах ( министры, директора,

военноначальники )

Те же, кто останавливаются на функциональном подходе, задают себе

более трудную задачу: выделить группы, обладающие реальной властью в

принятии общественно важных решений ( многие представители этих групп,

понятно, могут не занимать сколь - либо видных общественных постов,

оставаться в “тени”).

Остановимся коротко на позициях классиков властного и

меритократического подходов.

4. Социальная мобильность.

Изучение социальной мобильности было начато П. Сорокиным,

опубликовавшим в 1927 году книгу “ Social Mobility , Its Forms and

Fluctuation”.

Он писал: “Под социальной мобильностью понимается любой переход

индивида или социального обьекта ( ценности ) т.е. всего того , что создано

или модифицировано человеческой деятельностью, из одной социальной позиции

в другую. Существуют два основных типа социальной мобильности:

горизонтальная и вертикальная. Под горизонтальной социальной мобильностью,

или перемещением, подразумевается переход индивида или социального объекта

из одной социальной группы в другую, расположенную на одном и том же

уровне. Перемещение некоего индивида из баптистской в методистскую

религиозную группу, из одного гражданства в другое, из одной семьи ( как

мужа, так и жены ) в другую при разводе или при повторном браке, с одной

фабрики на другую, при сохранении при этом своего профессионального статуса

- все это примеры горизонтальной социальной мобильности. Ими же являются

перемещения социальных объектов ( радио, автомобиля, моды, идеи коммунизма,

теории Дарвина ) в рамках одного социального пласта, подобно перемещению из

Айовы до Калифорнии или с некоего места до любого другого. Во всех этих

случаях “перемещение” может происходить без каких -либо заметных изменений

социального положения индивида или социального объекта в вертикальном

направлении.

Под вертикальной социальной мобильностью подразумеваются те отношения,

которые возникают при перемещении индивида или социального объекта из

одного социального пласта в другой. В зависимости от направлений

перемещений существует два типа вертикальной мобильности: восходящая и

нисходящая, т.е. социальный подъем и социальный спуск. В соответствии с

природой стратификации есть нисходящие и восходящие течения экономической,

политической и профессиональной мобильности, не говоря уже о других менее

важных типах. Восходящие течения существуют в двух основных формах:

проникновение индивида из нижнего пласта в существующий более высокий

пласт; создание такими индивидами новой группы и проникновение всей группы

в более высокий пласт на уровень с уже существующими группами этого пласта.

соответственно и нисходящие течения так же имеют две формы: первая

заключается в падении индивида с более высокой исходной группы, к которой

он ранее принадлежал; другая форма проявляется в деградации социальной

группы в целом, в понижении ее ранга на фоне других групп или разрушении ее

социального единства. В первом случае падение напоминает нам человека,

упавшего с корабля, во втором - погружение в воду самого судна со всеми

пассажирами на борту или крушение корабля, когда он разбивается вдребезги.

Социальная мобильность может быть двух видов: мобильность как

добровольное перемещение или циркуляция индивидов в рамках социальной

иерархии; и мобильность, диктуемая структурными изменениями ( например

индустриализацией и демографическими факторами). При урбанизации и

индустриализации происходит количественный рост профессий и соответствующие

изменения требований к квалификации и профессиональной подготовке. Как

следствие индустриализации наблюдается относительный рост рабочей силы,

занятости в категории “белых воротничков”, уменьшение абсолютной

численности сельскохозяйственных рабочих. Степень индустриализации

фактически коррелирует с уровнем мобильности, так как ведет к росту числа

профессий высокого статуса и к падению занятости в профессиональных

категориях низшего ранга.

Следует отметить, что многие сравнительные исследования показали: под

влиянием сил изменения в стратификационных системах. Прежде всего

возрастает социальная дифферентация. Передовая технология дает толчок

возникновению большого числа новых профессий. Индустриализация приводит в

большее соответствие профессионализм, подготовку и вознаграждение. Иными

словами для индивидов и групп становится характерной тенденция к

относительно устойчивым позициям в ранжированной стратификационной

иерархии. В итоге усиливается социальная мобильность. Уровень мобильности

возрастает в основном в следствие количественного роста профессий в

середине стратификационной иерархии, т.е. за счет вынужденной мобильности,

хотя активизируется и добровольная, так как большой вес приобретает

ориентация на достижение.

Столь же, если не в большей мере, влияет на уровень и характер

мобильности система общественного устроения. Ученые давно обратили внимание

на качественные различия в этом отношении между обществами открытого и

закрытого типа. В открытом обществе нет формальных ограничений мобильности

и почти отсутствуют ненормальные.

Закрытое общество, жесткой структурой препятствующее увеличению

мобильности, тем самым противостоит нестабильности.

Социальную мобильность правильнее было бы назвать обратной стороной

той же проблемы неравенства , ибо, как отмечал М. Бьютл, “социальное

неравенство усиливается и узаконивается в процессе социальной мобильности,

функцией которой является отвод в безопасные каналы и сдерживание

недовольства.

В закрытом обществе мобильность вверх ограничена не только

количественно, но и качественно, поэтому индивиды, достигшие верхов, но не

получающие той доли социальных благ, на которую они рассчитывали, начинают

рассматривать существующий порядок как помеху к достижению своих законных

целей и стремятся к радикальным изменениям. Среди лиц, мобильность которых

направлена вниз, в закрытом обществе часто оказываются те кто по

образованию и способностям более подготовлен к руководству, чем основная

масса населения, - из них и формируются вожди революционного движения в тот

период, когда противоречия общества приводят к конфликту в нем классов.

В открытом обществе, где сохранилось мало барьеров, мешающих

продвижению вверх, те, кто поднимаются вверх, имеют тенденцию отходить от

политической ориентации класса, в который они перешли. Аналогично выглядит

поведение тех, кто снижает свое положение. Таким образом , те кто

поднимаются в высшую страту, менее консервативны, чем постоянные члены

высшей страты. С другой стороны, “сброшенные вниз” являются более левыми,

чем стабильные члены низшей страты. Следовательно, движение в целом

способствует стабильности и в то же время динамизму открытого общества.

Динамика социальной стратификации в России

9О-е годы ХХ века, по всей видимости, войдут в историю России как

эпоха трех революций, или, возможно, трех стадий одной революции, жестко

предопределяющих друг друга. Первая, политическая, завершилась в августе

1991 года; вторая, экономическая, дает первые ощутимые плоды. Однако

параллельно с ней и обгоняя ее будет набирать ход третья - социальная

революция, которая станет реальностью очень скоро, но окончательно изменит

облик России лишь на исходе тысячелетия.

Подобная расстановка приоритетов вполне естественна: политика и

экономика - это злободневные темы, а злобой дня сегодня является задача

"накормить народ". Нет ничего очевиднее с точки зрения здравого смысла.

Согласно уверениям некоторых политиков, правительство может достаточно

быстро осуществить свои декларации: стабилизировать рынок, укрепить

финансовую систему и сбалансировать госбюджет. Исполнится сон реформаторов:

народ будет "накормлен" (то есть удовлетворит критический минимум своих

потребностей), так и не восстав.

Очевидно, однако, что за эту идиллию, по всей вероятности, стране

придется расплачиваться долго и мучительно. Удары топора, которым строят

светлое рыночное завтра, неминуемо чем-то отзовутся в нашей судьбе: будущее

имеет обыкновение жестоко мстить за легковесность, с которой решаются

проблемы настоящего.

Самым ужасным результатом реформ будет сокрушительный удар по

социальной структуре, унаследованной от советской эпохи. Эта структура

оказалась настолько стабильной и ударопрочной, что выдержала падение

"реального социализма"Падение властвующей элиты не привело к сколь-либо

серьезным социальным конфликтам или катастрофам (о чем предупреждали

некоторые социологи) не в последнюю очередь и потому, что наиболее резкое

расслоение осуществлялось в советском обществе именно по признаку обладания

властью. Падение партократической элиты было сравнительно мягким, поскольку

другие признаки, расслаивающие общество индустриального типа (доход,

обладание собственностью, образование, профессия, социальный престиж и

т.д.) в советском обществе не были значимыми в той степени, которая с

неиэбежностью обуславливает жестко конфликтные отношения социальных страт.

Прочное сцепление разнородных слоев в советских условиях имело место

не только благодаря короткой социальной дистанции между ними, но и в силу

такого явления как определенная взаимоуравновешенность статусов: низкая

зарплата и абсолютное безвластие интеллигента обесценивали его высокий

образовательный ранг и относительную свободу в глазах рабочего, имевшего,

по крайней мере, более солидный доход, - что не позволяло подспудной

недоброжелательности перерасти в открытую ненависть. Напротив,

представитель умственного труда компенсировал свое унижение сознанием

престижности высшего образования и интеллектуальной профессии, карьерными

перспективами и большей свободой распоряжения своим рабочим временем.

Иными словами: материальное положение не было доминирующим фактором

расслоения, противовесом ему служили не менее значимые - внеэкономические -

параметры.

Вот этим-то основаниям общественной интеграции сегодня на наших

глазах стремительно приходит конец. Переход контроля над собственностью от

государства к гражданам грозит пойти по самому худшему варианту: гигантская

часть национального продукта неудержимо поступает уже даже не в

распоряжение, а в легальную собственность новых и старых экономических

элит, а непропорционально малая течет сквозь пальцы большинства населения.

Уровень дохода становится главным параметром стратификации, не

сбалансированным никаким противовесом. Происходит выравнивание статусов по

уровню дохода, а это означает, что на смену высокоинтегрированной,

устойчивой социальной структуре грозит прийти наиболее нестабильная

разновидность классового общества.

Общество такого типа обречено постоянно балансировать на грани

социальной войны. Чем резче и одномернее социальное расслоение, тем выше

заряд негативных общественных настроений (ненависти, зависти, страха),

испытываемых различными слоями друг к другу, тем глубже их взаимное

отторжение. В этом смысле, будущее социального мира в стране зависит от

того, сможет ли правительство предотвратить лавинообразно нарастающие в

процессе стихийной приватизации чудовищные диспропорции в распределении

бывшей госсобственности между различными социально-экономическими группами.

В западных обществах тенденция к сокращению социальной дистанции

имеет место именно благодаря прочному положению и длительному росту

среднего класса, который тем самым сглаживает резкость социального

расслоения и является главным гарантом стабильности. Напротив, в странах

"третьего мира" колоссальный разрыв в доходах, в уровне и стиле

потребления, в самом образе жизни между верхними и беднейшими слоями

населения колоссален, а доля средних слоев несопоставимо (с Западом) низка.

Новая стратификация может оказаться социальным динамитом, который

взорвет общество, так как если не удастся обеспечить минимально необходимый

уровень доходов, объем и влияние среднего класса, в обществе неминуемо

возобладает самая опасная с точки зрения стабильности разновидность

социальной идентификации - классовая. Начало этого распада общества на

классовые идентификации придется скорее всего на время не до, а после

стабилизации рынка (причем, не будем забывать, стабилизации на очень низком

уровне). К этому моменту огромное количество людей, утратив надежды на

изменение личной ситуации, теплившиеся в период экономического хаоса и

неопределенности, поймет, что перебои с питанием есть еще не самая страшная

трагедия в этой жизни, -- и с трезвостью разочарования осознает жесткие

рамки своего социального ранга.

В этой ситуации каждый из основных трех классов будет по-своему

нести в себе потенциальную угрозу стабильности. Высший класс (крупные

предприниматели и собственники, акционеры предприятий-монополистов,

связанная с госсектором бюрократия и обслуживающая связи с мировым рынком

компрадорская буржузия), сосредоточив в своих руках огромные богатства,

окажется красной тряпкой практически для всего общества. Демонстративное

потребление, ориентированное на западные потребительские стандарты, от

которого уже сегодня не могут отказаться наши нувориши, будет подпитывать

неугасимую ярость низших слоев.

С другой стороны, пропасть, которая проляжет между богатым и

средним классами, не позволит первому рассчитывать на партии, имеющие

социальную базу в лице последнего.

Наиболее активная часть неимущего класса (рабочие разорившихся и

убыточных предприятий, бывшие колхозники, так и не ставшие фермерами,

безработные, а также огромное большинство людей, не сумевших рационально

использовать возможности эпохи приватизации) - станет поставщиком

"массовки" для разного рода революционных движений.

Но даже не будь всего этого - большой малоимущий слой сам по себе

создаст непереносимую нагрузку на экономику. Высокие налоги, необходимая

помощь неимущим (не помогать же означает бунт и кровь), навряд ли станут

стимулом для развития деловой активности. Правительство, вынужденное

обременять ими другие классы, не заслужит благодарности от низшего и станет

врагом в глазах высшего и среднего, - на который придется основная тяжесть

налогов.

Средний класс - мелкие и средние предприниматели, преуспевающая часть

интеллигенции, рабочие прибыльных предприятий, новые собственники,

выигравшие от приватизации, - в ситуации резкого расслоения будут

испытывать двойную фрустрацию: страх перед разъяренным низшим классом и

ненависть к недосягаемому высшему. Самый печальный из возможных результатов

приватизации - создание слоя "фрустрированных собственников" - этой

потенциальной базы фашизма (который, по определению Сеймура Липсета,

является экстремизмом среднего класса).

Судьба общества, в котором господствует одномерная перспектива оценки,

печальна. Чем более распределение богатства совпадает с распределением

социального престижа, тем больше вероятность взаимного отторжения слоев -

низших, средних и высших, тем ближе и острее опасность дезинтеграции с ее

разновидностями от революции до гражданской войны.

Конечно, в мире нет страны, где бедные не испытывали бы неприязни к

богатым. Но эта естественная неприязнь может быть усилена или ослаблена - в

зависимости от факторов скорее социо-культурного, нежели экономического

порядка. Если представители малоимущих слоев усвоят, что они не имеют

никаких шансов на поощрение обществом своих "нетоварных" достоинств, это

приведет не только к устрашающей моральной деградации, но и к

взрывоопасному обострению классовой ненависти. Напротив, там, где общество

наряду с коммерческой шкалой оценки культивирует какие-либо иные (например,

этическую, культурную..) - социальная ненависть бедного к богатому может

быть уравновешена стремлением первого к моральному (эстетическому и т.п.)

превосходству над вторым. Не имея шансов разбогатеть, он может добиться

признания и почета совсем на другом поприще.

Заключение

Социальная политика - это политика регулирования социальной сферы,

направленная на достижение благосостояния в обществе. Социальная сфера

общественных отношений включает в себя формы регулирования трудовых

отношений, участие трудящихся в управлении производственным процессом,

коллективные договоры, государственную систему социального обеспечения и

социальных услуг (пособия по безработице, пенсии), участие частных

капиталов в создании социальных фондов, социальную инфраструктуру

(образование, здравоохранение, обеспечение жильем и т.д.), а также

реализацию принципа социальной справедливости.

Таким образом, субъект социальной политики (социальные группы, имеющие

в своих руках власть в социальной сфере), обеспечивая достижение

благосостояния в обществе - совокупности исторически сложившихся форм

совместной деятельности людей - реализует принцип социальной

справедливости, который, как наиболее общий, является целью деятельности

социальной сферы общественных отношений.

Список литературы

Барбер Б. Структура социальной стратификации и тенденции социальной

мобильности // Американская социология / Пер. с англ. В.В.Воронина и

Е.Е.

Зиньковского. М.:Прогресс, 1972. С. 235-247.

1. Философский словарь, 1991,- под ред. И.Т. Фролова.

2. Основы политологии: Курс лекций. Учебное пособие для ВУЗов /Н.Сазонов,

Б.Решетняк и др./ - 1993.

Печатное издание - "Век ХХ и мир", 1992, #5. © Электронная публикация -

Русский Журнал, 1998

Страницы: 1, 2