Индивидуальный имидж как сторона духовной жизни общества

Новые «смыслы» отношений и представляют собой, видимо, ядро процессов ломки или коррекции всей системы имиджей. Парадокс состоит в том, что сейчас действуют две ортогональных системы факторов. Первая из них провоцирует роль имиджей в жизни групп это и падение роли профсоюзов, увеличение числа авторитарных групп, психологическая тяга к патернализму, что провоцирует ориентацию на имидж, и другое. Но есть и обратные процессы: общий рост неврозов, ощущение «дна жизни», когда просто нечего терять, опыт войн, стабильность социально-психологической напряженности.

В результате возникает некая равнодействующая для бытия имиджей в группе, когда их роль имеет стабильно высока в заданном «оптимуме стажа», что особенно ярко проявляется в малом бизнесе. Поясним эту зависимость на рис. 13.

а

0 1 2 б

Рис. 13. Стаж групп и роль имиджей

Такой график достаточно примитивен, но он показывает важную для понимания природы имиджей зависимость. Если знаком «а» изобразить мощность влияния имиджей на жизнь группы, а знаком «б» - стаж группы по времени, то кривая на графике показывает экстремум при стаже 1-2,5 года. Предыдущие исследования автора показывают, что ранее такой экстремум приходился на стаж в 3-5 лет. Подчеркнем также, что восприятие групповых имиджей членами группы вариабельно, то есть неверно, что такие имиджи закрепляется в каком-то универсальном образе, имаже; но существуют и общие ценностные ассоциации, закрепляющиеся через механизмы подражания лидерам и деятельность самих лидеров по их пропаганде, закреплению в ритуальных нормах.

Разумеется, примеры таких данных, которые можно продолжить, недостаточно репрезентативны в силу малой выборки и локальности целей исследований; в данном случае, они приводятся как первичный комментарий выдвигаемого в этом разделе тезиса: групповые имиджи неаддитивны, они не возникают из «сложения» индивидуальных образов группы. Такие имиджи есть атрибут жизни группы, необходимый для воспроизводства всей системы ролей, есть феномен ее духовной жизни. Он отражает необходимость организации группового поведения на образ успеха группы, сохранения приоритета групповых ценностей.

Например, в ходе упоминавшихся авторских исследований, общие характеристики которых даны во введении, отмечались любопытные тенденции в оценках респондентами групповых имиджей:

- групповые «телевизионные имиджи» значительно чаще оцениваются респондентами скептически и нейтрально-юмористически, чем индивидуальные. Скажем, лишь 10-11% респондентов считали, что имиджи Е. Гайдара и партии ДВР в масс-медиа не отличаются; разницу же отметили 60%;

- самый механизм выработки оценки группового имиджа не менее, чем в 55% 65% случаев подразумевает «эффект присутствия». Выявленный в ходе ассоциативного допроса такой эффект «присутствия» означает попытку человека при выработке оценки интуитивно представить себя членом группы, причем в конкретных воображаемых обстоятельствах. Во всяком случае, когда исследуемым был предложен выбор в представлении справочного материала, большинство выбрали информацию по оценке группой индивидуального имиджа, что позволяет, видимо, выдвинуть гипотезу о больших энергетических тратах при оценке групповых имиджей.

Так или иначе, но и приведенные примеры, и описанная выше базовая возможная модель природы имиджа показывают высокую роль имиджей лидерства в алгоритмизации всей внутригрупповой жизни.

В данном случае представляется недостаточным простое постулирование авторской позиции в фундаментальном вопросе о природе лидерства. Дело в том, что такой вопрос один из самых старых в истории гуманитарного знания, и даже простое перечисление акцентуированных сторон и свойств лидерства в истории гуманитарных наук достаточно для демонстрации возможности описываемой модели, хотя, разумеется, такой «аргумент к авторитету» в небольшом историческом экскурсе не является исчерпывающим и не повторяется в данной работе.

В мировой социологии, психологии и философии развитие взглядов на природу и содержание лидерства шло чрезвычайно масштабно, сложно и противоречиво. Изучение генезиса таких взглядов бесспорно заслуживает отдельного исследования.

Лидерство изначально исследовалось в основном через категорию «роль лидера в жизни микро или макрогруппы. Многие авторы осознано или интуитивно формализовали понятие «роль лидера в ситуации», как минимум в следующих значениях:

- «весомость» поступков лидера по сравнению с поступками других членов группы;

- система ожиданий поступков лидера со стороны членов группы;

- неизбежность для лидера совершения заданных ожиданиями группы поступков.

В данной работе предпринята попытка найти компромисс всех трех аспектов в исследовании категории «роль лидера» в ситуациях жизни социальной группы Первая постановка проблемы лидерства известна уже по предфилософии Древнего Китая и Древней Индии. Например, согласно Конфуцию, единой природы лидерства не существует. Лидерство политическое базируется на насилии и психологическом внушении. Истинное же лидерство возможно как власть интеллектуально-нравственного авторитета. Примерно такая же схема действует и в рамках ведантских и неведантских направлений индийской философии. Постулируется, например, что первая истина Будды действует и для самого лидера, - если только он не достиг высоких ступеней восьмеричного пути самосовершенствования. Для индийской философии вообще характерно снятие всяких пределов самосовершенствования нравственного лидера. Он, например, может достичь большей власти над ситуацией, чем сами боги. Основной же спектр подходов к проблеме лидерства оформился в античной философии. Для ее историографии характерен эклектизм, смешение объективистского и субъективистского подходов. С одной стороны, Светоний, Тацит, Плиний старший описывали огромную роль имиджа лидеров в истории; с другой же стороны, они отмечают и тщетность их усилий достигнуть абсолютной власти над ситуацией.

Сократ говорил о мудрости как основе лидерства. Лидер - человек обладающий истинными добродетелями которые приобретаются путем познания и самопознания, и потому равнодушен к имиджам. Основное внимание познанию сути добродетели. Сократ ставит вопрос: как может быть нравственным человек, если он не знает, что такое добродетель? Однако добродетель, то есть познание того, что есть благо, могут достичь лишь «благородные люди». Именно наличие этих добродетелей предопределяет лидера, но не жребий, как это повсеместно практиковалось в период власти демократической партии в Афинах. Платон же считал, что роль лидера лимитируется устройством государства. Идеальное государство возникает как общество трех социальных групп: правителей, стратегов, производителей. Каждому сословию при этом соответствует и одна из основных добродетелей. Таким образом, на вершине пирамиды находятся философы, у которых преобладает разумная часть души, а добродетелью их является мудрость. Так или иначе, проблема лидерства рассматривалась и последующими малыми сократическими школами. Например, основатель кинической школы Антисфен говорит об автократии, то есть автономии нравственной личности как основе лидерства.

Впрочем, сама необходимость стабильности власти в платоновском идеальном государстве диктует необходимость тщательной отработки имиджей «верхних» двух этажей для «низшего». Понимание лидерства Аристотелем тесно связано с его воззрением на мораль. Здесь он во многом близок Платону и Сократу. Однако, в отличии от Платона, он обосновывает свои принципы положением человека в реальном обществе. Лидер же гражданин, обладающий определенными добродетелями, без которых нельзя достичь благосостояния общества. При этом, тем не менее, говорит, что некоторые существа с самого рождения предопределены к подчинению, а другие к господству. То есть, наряду с обладаниями гражданскими добродетелями, для лидерства характерна и некая предопределенность. Для стоиков характерна идея об иррациональности лидерства, поскольку человек должен подчиняться космическому порядку и не должен желать того, что не находится в его власти. Идеал стоических устремлений покой, или, по крайней мере, безучастное терпение. Подобную линию проводят и представители римского стоицизма Сенека, Эпиктет, Марк Аврелий.

В средневековой философии и философии Возрождения спектр подходов в анализе проблем лидерства заметно сужается. В сущности, матрица такого подхода дается в Нагорной проповеди, где лидерство представляется чисто нравственным феноменом и описывается как этическая категория. Истинным лидером, имеющим власть над людьми, эталоном их надежд и ожиданий является только личность, отвечающая нравственным критериям. Уже в концепции Бл. Августина лидерство политическое признается вторичным, порождением ложных иллюзий «земного града». Насилие и политическое принуждение не являются непременным атрибутом, акциденцией, имиджа истинного духовного лидера. Отметим при этом, что ориентация на высокую духовность, сверхзадачу нравственного приобщения к Божьей благодати отличает самые разные направления философии Средневековья как номиналистской, так и реалистической тенденции. Фома, например, вообще выводил из противоречия между истинным и политическим лидерством оправдание возможного бунта народа против «плохого» политика.

Такая интерпретация лидерства является достаточно унифицированной и для Средневековья, и для Возрождения, философия которых в большинстве случаев открыто противостоит друг другу. Примером такого единства могут служить работы Н. Кузанского, П. Делла Мирандола, да Винчи. Особняком стоит лишь направление Н. Маккиавелли. В его работе «Государь» разведение истинно христианского лидерства и лидерства реального доходит до абсолюта. Автор убедительно показывает фатальную обреченность политического лидерства на безнравственные, внеморальные действия, - необходимость организации тайной власти, ориентацию на насилие и демонстрацию силы. Не в силах указать механизмы, «позволяющие» Государю давать реальные нравственные ориентиры народу, Маккиавелли вынужден вернуться к конфуцианской, по сути, идее судьбы, Дао, определяющей содержание и длительность лидерства в социальных ситуациях. Имидж же государя его основное оружие в борьбе за власть.

Новое время в очередной раз фундаментально сменило ориентиры в интерпретации проблемы лидерства. Его природа теперь объяснялась рационально, с точки зрения соответствия или несоответствия действий гипотетического лидера неким вечным научным критерия. В более или менее явной форме «Новый Органон» Бэкона, например, настаивает на том, что лидером может стать только человек, освоивший методы элиминативной индукции, силлогистики по Декарту и Аристотелю, выбравший путь гармонии факта и его теоретического объяснения, избавившийся от субъективных установок. Иррациональные или просто непонятные моменты биографии лидеров объяснялись либо тем, что таких людей мало, либо просто природой человека как сложного модуса субстанции. Но, так или иначе, рациональные трактовки личности накладывались на общие идеи прав человека вне зависимости от его роли в группе. Такие интерпретации в принципе прослеживаются и в классической немецкой философии, - например, уже в самой постановке главных задач рационального знания И. Кантом, хотя в такой философии проблема лидерства не была центральной. Основные факторы лидерства, согласно Гегелю, - стабильность государства, наиболее полно выражающего Абсолютную идею развития мира, организованность отчуждения в гражданском обществе, основанном на частной собственности, достаточный уровень разделения прав и правосознания граждан, выраженный в типичных управленческих решениях прусского юнкерства. Довольно оригинальна, в этом смысле, трактовка лидерства у А. Шопенгауэра. Он отвергает все стереотипные основания принятия решения лидером. Единственным основанием подлинного лидерства является воля самого лидера, которая: не сводима к сознанию; является единственным самовыражением лидера, он есть то, чего он хочет; определяет волю других членов группы. А. Шопенгауэр, таким образом, впервые дал спектр возможных обоснований чисто субъективного подхода к анализу феномена лидерства.

Совершенно специфично отношение к проблеме лидерства в русской философии. Уже в произведениях Иллариона, Д. Заточника, первых летописях прослеживается попытка анализа лидерства именно с точки зрения Нагорной проповеди, вводя критерий иссихазма, гармонии и покоя страстей подданных как главную оценку качества лидерства. Лидерство, таким образом, оценивается не по феноменам группового поведения и не по качествам лидера, а по результатам деятельности лидера, отвечающим высокоморальным требованиям Нагорной проповеди вне зависимости от политической конъюнктуры. Отметим, что история русской общественной мысли имеет все же образцы подходов к проблемам лидерства, сводимых к западным эталонам, например, идеи Ф. Прокоповича, вызывающие ассоциации с концепцией Маккиавелли, Ф. Косогос ранними западными утопиями Мора и Кампанелы, части декабристов и западниковс идеями Джефферсона.

В связи с ограниченностью целей данного раздела, отметим поэтому лишь специфику анализа лидерства в русской мистической философии. Именно в ней впервые возникла идея перестройки сознания людей в ходе их практики приобщения к теософии, которая суть не просто суммирование теологии и философии, но и путь освоения диалектики нравственного примера как единственного «правильной», духовной формы лидерства. Это путь «святой Софии» В. Соловьева, П. Флоренского, Н. Бердяева, С. Франка и др., начинающийся с выработки отношений к любви как субстанции, «новой цивилизации в человеческой душе». Основными препятствиями создания такой общегосударственной системы воспитания духовных лидеров является неискоренимость, «надтреснутость» вероятных духовных связей в мире, ведущих к формированию чувства греха в человеческой душе; «аритмология», прерывность всех процессов самопознания; нерешительность любых правительств, включая большевисткое в проведении реформ просвещения и воспитания.

Очень сложна и заслуживает отдельного анализа трактовка проблем лидерства в марксизме. Отметим поэтому лишь важные для обоснования принятой в данной работе концепции аспекты, тем более учитывая совместимость принятой концепции с позициями классического марксизма:

- лидерство базируется на изначальной социализированности человека, неизбежности для него осваивать заданную систему ролей в группе;

- любое лидерство, так или иначе, учитывает эффекты отчуждения труда, то есть коренного противостояния продуктов труда производителю в самом акте производства;

- «сценарий» практических действий лидера лимитируется логикой исторических объективных последовательностей и интересами правящих групп, а не наоборот; даже режим правления лидера не задается им самим; исторические типы лидерства меняются в соответствии со сменой типов собственности и политсистем;

- харизматичность лидера определяется, прежде всего, ожиданиями членов группы, а не личными качествами лидера. Коренная смена типов лидерства в будущем будет связана с постепенным исчезновением частной собственности и растворением государственности в самоуправлении. Идея партийных механизмов лидерства, искусства осуществления лидерства в сложных революционных ситуациях В.И. Ленина в данной работе не рассматриваются.

В философии XX века явно просматривается диалектическая взаимосвязь субъективного и объективного подходов к проблеме лидерства. Скажем, прагматизм варьируется от культа «великих личностей» и апологии буржуазной демократии до прямой защиты расизма и фашизма. Позитивисты пытались строго обосновать феномен лидерства, исходя из неизменных законов функционирования и развития общества, которые рассматривались ими как часть или как продолжение природных законов и наряду с последними трактовались феноменалистически, так как исключалась возможность познания причин и сущности социальных явлений. С точки зрения неотомизма различные аспекты жизни общества, и лидерство в том числе, - проявление воли неких сверхъестественных трансцендентных сил. Критерием лидерства для экзистенциалистов является отсутствие боязни перед выбором.

Объективные принципы и критерии морали, объективная детерминированность человеческого поведения отрицаются, поскольку, по мысли Ж.П. Сартра, человек всегда и целиком свободен, или его нет вовсе. Именно свобода предстает как сущность поведения человека, источник деятельности лидера. Во фрейдизме, подавление либидо может переходить в стремление к лидерству. Извечные конфликты в глубинах психики индивидов становятся причиной и содержанием лидерства, морали, искусства, государства, права. Далее, в неофрейдизме, центр тяжести психоанализа переносится с внутрипсихических процессов на межличностные отношения. Исходным положением неофрейдизма явился так называемый принцип социального или культурного детерминизма, который, в отличии от биологизма З. Фрейда, исходит из личности как общественного феномена и пробует свести лидерство к воздействию так называемого «группового бессознательного начала». Концепции лидерства получили дальнейшее развитие в работах К. Хоркхаймера, Г. Адорно, Г. Маркузе. Многие исследования лидерства опираются на типологию авторитета, имиджа, разработанную М. Вебером. Продолжателем позитивистской кантовской традиции в социологии является Э. Дюркгейм, утверждающий, что поведение индивида в обществе регулируется, и оно в основном определяется не индивидуальными причинами и факторами, а совокупностью социальных фактов. Г. Тард полемизировал с Э. Дюркгеймом и его школой, считая общество, и феномен лидерства в частности, продуктом взаимодействия индивидуальных сознаний. Общественные процессы он объяснял действие психического механизма подражания, на котором строятся человеческие взаимоотношения. Для Тарда подражание последователей лидеру основной закон социальной жизни. Парето рассматривает общество как систему, находящуюся в состоянии динамического равновесия, придавая детерминирующее значение в лидерстве неким «остаткам», лежащим в основе деления общества на элиту и остальных, и обосновывая это деление биологически, что суть общее место современных теорий элит. Имиджи лишь скрывают такое положение вещей. Разрабатывая деление на способную к управлению элиту и неэлиту, Парето считает лидерство существенной чертой всех человеческих обществ, а круговорот элит-движущей силой общественного развития. Отметим в заключение, что в рамках данной работы трудно отразить все многообразие подходов к изучаемой проблеме. Выделим лишь главную для нас типологию таких подходов, сводимую к двум большим классам субъективистских и объективистских концепций.

Функциональный анализ наследия мировой философии, социологии и психологии по вопросам лидерства в жизни малых групп показывает, огромное богатство подходов, мнений, идей и установок в избранной междисциплинарной области научного знания. В рамках данной работы автор принимает функционально-социологический подход к природе лидерства, признавая, вместе с тем, и справедливость многих критических замечаний в его адрес, высказанных зарубежными и советскими учеными.

Такой подход, например, нуждается в дополнении чисто психологическими методиками анализа личных качеств лидера, что, говоря по опыту, часто позволяет с достаточной уверенностью фиксировать разницу между эффектами группового поведения и психологическим «эффектом ореола» лидера. Сущность же избранного подхода к анализу природы лидерства можно свести к следующим, как минимум, фундаментальным для такого подхода, положениям. В данной работе такие положения, по понятным формальным причинам, трудно обосновать более фундаментально, в силу чего они выполняют, прежде всего, иллюстративную функцию в рамках избранного подхода:

1. Лидерство, как и имидж конкретного лидера, изначально формируется как особый феномен поведения группы с объективно заданными и относительно динамичными интервалами выполнения ролей членами группы. Оно возникает из объективно неизбежных процессов согласования попыток членов группы достичь своих эгоистических целей за счет друг друга, порождая, тем самым, отчуждение, эгоистическое бытие группы в целом. Такое отчуждение и выступает в виде действий некоторых лиц по организации самой жизненной среды такой группы для своих целей, - первоначально индивидуальных, а потом и групповых. Примем для обозначения такого феномена рабочее название группового лидерства и примем его главной чертой неизбежное согласование реальных интересов членов группы в особой и достаточно автономной системе действий, «обслуживающей» уже групповой, а не индивидуальный интерес. Воспроизводство такой системы действий, на взгляд автора, и есть первая и неотъемлемая функция любого лидерства.

2. Упомянутое групповое лидерство быстро рождает собственные механизмы хранения групповой информации, системы официальных или реальных допусков к ней, систему сбора такой информации, чаще всего созданную лидером осознанно., и так далее. Назовем такую функцию хранением и передачей группового опыта. Дело в том, что лидерство обязано центрировать весьма разные по качеству внутригрупповые процессы, и уже поэтому в имиджах, как символьной его стороне, соединяются формально разные образы эталоны.

Поясним такую зависимость на рис. 14.

Lid агрессия

F1 F2 F3

Рисунок 14

Будем считать данную фигуру символом группы, в которой есть две части, нестабильная, с желаемыми, допустимыми, но не атрибутивными ролями, и стабильная, где роли сущностно важностны для бытия группы. Знаком F обозначаются специфические «фильтры» - входной, сводимый к тестовым испытаниям для адаптеров, «фильтр» входа в стабильную часть, где испытания заметно жестче, и «фильтр» выбора регламентированных связей с другими группами. При этом существует центрирующий механизм лидерства, который держится на постоянной агрессии членов стабильной части группы, постоянно претендующих на соответствующие роли, а также на постоянном провоцировании осознанных императивных имиджей для членов нестабильной части группы, к которым, впрочем, совсем не сводится система имиджей в группе.

3. Очевидно, что в сформировавшейся группе передается далеко не всякий опыт, и уж, в любом случае, не всякий опыт выгоден выделившейся группе лиц. Видимо, говорить о том, что лидерство возникает как некое добровольное делегирование полномочий, было бы откровенно наивным. Общеизвестны случаи осознанного отбора лидером информации, представляющей для него текущую или стратегическую угрозу. В этом случае имидж лидерства выполняет функцию либо открыто идеологическую, или установочно-эталонную. Такая идеологическая или «установочная» функция имиджа лидерства проявляется, разумеется, вовсе не только в замыкании информационных потоков на лидере или его «представителе», который отвечает за ритуальные процедуры в группе. «Идеология группы» проявляется в системе иллюзий, провоцируемых самими членами группы или лидером, в более или менее явной духовной агрессии, традициях подражания имиджу лидера, в системе невербальных воздействий.

4. Существует, по нашему мнению, и чисто компенсаторная функция лидерства. Она, в конечном счете, сводима к сложному механизму осознанного или интуитивного субъективного «обмена» свободы воли на выполнение роли и обязанностей в группе, что закрепляется в индивидуальных имиджах. В этом смысле группа вырабатывает как реальные способы блокировки индивидуальных неврозов и комплексов, так и систему групповых иллюзий по этому поводу, например, в виде групповых стереотипов поведения, когда те или иные поведенческие действия становятся непрестижными, стыдными, осуждаемыми и потому встречаются с меньшей вероятностью.

5. Имидж лидерства базируется и на необходимости пластичного группового поведения, обеспечивающего приспособление уже всей группы, как поведенческой метасистемы, к изменяющимся обстоятельствам. В упомянутых выше социологических исследованиях данная функция трактовалась приблизительно следующим образом. Любая стихийно образовавшаяся группа с необходимостью порождает эффекты группового поведения. Другими словами, групповое поведение, начиная с какого-то критического момента, создает довольно жесткий интервал возможных действий лидера, что прямо отражается в имиджах группы. Если его действия не попадают в этот «интервал», - состояние группы меняется от низких уровней социальной напряженности ко все более высоким, рождая групповой конфликт или, гораздо реже, некий управленческий «спазм», в данном случае трактуемый как противостояние нескольких подгрупп со своими лидерами.

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16