Древнегреческая мифология

Классический период

Классическая мифология именуется мифологией эпохи патриархата. Она противоположна архаике с ее зооморфными, фитомофными формами. В классической мифологии антропоморфизм основан на принципах гармонии, меры и всеобщей упорядоченности, являющейся предпосылкой прекрасного тела и духа, свойственного героическому человеку. Отсюда олимпийская мифология именуется не только антропоморфной, но и героической. Именно поэтому боги и герои олимпийской мифологии, борются тератоморфным и стихийным миром, побеждая чудовищ и устанавливая новые, прекрасные в основе закономерности жизни. Классическая мифология во всех отношениях является антиподом архаики. Но это еще не значит, что древность ушла в небытие со всеми своими страхами, ужасами и своей таинственной связью с матерью - Землей. Прекрасные и величественные боги Олимпа, прекрасные и мощные герои, дети и потомки богов, сами, зачастую, против своей воли, скрывают в себе нечто страшное, грубое, несправедливое, злое. Но эти тайники героической души зависят от кровной ее связи с темной архаикой, которую герой преодолевает всю жизнь и даже искупает своими страданиями и смертью. Учитывая всю сложность классического периода мифологии, пути исторического изучения мифа продемонстрируют нам полную обоснованность и закономерность всех компонентов единого мифологического комплекса, в котором старое и новое создают неповторимую целостность, обеспечивая античной мифологической традиции необыкновенную устойчивость и систематичность. Классическая мифология именуется мифологией эпохи патриархата.

Обратимся теперь к той борьбе, которую пришлось вести Зевсу за утверждение своего владычества над салами земли. Зевс освободил Сторуких некогда ввергнутых в оковы и скрытых Ураном глубоко под землей на краю света.

Ко времени освобождения Сторуких распря между титанами во главе с Кроносом и его детьми во главе с Зевсом оказалась в разгаре. Отец людей и богов, как обычно именовали Зевса Гомер и Гесиод, призвал Сторуких помочь своему освободителю в борьбе с титанами. Побежденные титаны были закованы в узы и брошены в глубочайшие недра земли, в тот самый Тартар, который оказался возмездием и вместилищем свергнутых богов, их вечной тюрьмой. Когда Зевс укрепился, породил мощных детей, богов и героев, им всем пришлось сразиться с гигантами. Гиганты, в отличии от титанов, были смертны и только особая волшебная трава могла сохранить им жизнь. Но Зевс опередил Гею, сам срезал траву, послав на землю мрак, призвав на помощь братьев и сына Геракла -жестоко наказал врагов. Наконец, три брата Зевс, Посейдон и Аид -- поделили между собой мир, бросив жребий. Зевсу досталось небо, Посейдону -море, Аиду - царство мертвых. Олимп и земля должны стать общим владением всех братьев. Но в действительности Зевс оказался верховным владыкой. Судя по эпитетам Зевса он, видимо, некогда объединял в себе функции жизни и смерти, обладая и землей и подземным миром. Герои еще не появились на свет, ибо они произойдут от браков богов и смертных людей. А пока Олимпийцы застали на земле какие -то жалкие подобия человека, тех, кто попал в этот новый мир из давней архаики, где кратковечные существа со слабыми начатками осмысленной жизни ютились под землей в страхе перед звериной силой владычицы - природы. Эсхил нарисовал выразительную картину копошащихся во тьме, не различающих дня и ночи. Видимо, в античной мифологической традиции несовершенство первых людей связано с тем, что они обязаны своим появлением Прометею, давнему сопернику Зевса по благодетельным для человечества функциям. Судя по Эсхилу, ущербность и ничтожество первых людей настолько досаждали Зевсу, что он задумал их погубить, лелея насадить, как говорится у Эсхила в « Прометее прикованном», новый человеческий род. Здесь используется представление, прекрасно знакомое в архаической мифологии -- люди вырастают наподобие деревьев, а может они и сами древовидны, и потому жизнь их смутна, инстинктивна и проходит как в некой дреме.

Их легко уничтожить, так же как вырубить деревья. Но для божества не стоит труда еще раз насадить новый род, более совершенный и жизнеспособный. Эсхиловский Зевс замыслил погубить людей с такой легкостью именно потому, что они ничем не чем не отличались от вечно рождающейся и вечно умирающей природной материи. Но вмешательство Прометея изменило все планы Зевса. Прометей пробрался в кузницу Гефеста и вынес от туда в полом стволе тростника искру огня, передав ее людям. Прометей как бы искупил глупость своего недалекого брата Эпиметея, виновного в беззащитности людей, истратившего на животных все дары и не позаботившегося о людях. Прометей на делил людей разумом, научил их строить дома, корабли, заниматься ремеслами, носить одежду, считать, писать, читать. Он внес упорядоченность в их жизнь, научил их различать времена года. И, что самое главное, обучил приносить богам жертвы, совершать разного рода гадания.

Можно с полным правом сказать, что ( все искусства у людей от Прометея ). Все это повлекло за собой в дальнейшем выделение особой категории жрецов, возносителей молитв, толкователей воли богов и исполнителей божественных решений. Есть еще один дар Прометея, о котором почти забыли, но без которого человечество вряд ли смогло бы развиваться. Он вселил в людей ( слепые надежды ) и вложил в них тем самым стремление к постоянной деятельности, научил их мечтать. Поскольку за Прометеем числился первый обман -похищение огня, то Зевс покарал его, предписав Гефесту приковать его к скалам Кавказа цепями с помощью Власти и Силы, Зевсовых прислужников.

Не забудем, что Прометей, несмотря на безвыходное положение, был тоже вооружен против Зевса, храня в сердце тайну о будущей судьбе последнего. Поэтому Зевс старался уговорить Прометея выдать ему тайну в обмен на свободу, но Прометей был непреклонен, несмотря на все уговоры. Ему оставалось в громах и молниях разгневанного Зевса быть низвергнутым в недра земли, чтобы потом снова появиться на свет, уже на новые муки.

Ежедневно прилетавший к скале Прометея орел выклевывал в течении десяти тысячи лет его печень, выраставшую заново каждую ночь. А так как он бессмертный бог, Прометей мог только мучиться, не достигая желанной ему смерти. Прометей дождется своего освобождения именно в эти героические времена, хотя, к его досаде, опять таки по воле Зевса. По решению Зевса Гефест, смешав землю с водой, вылепил подобие женщины как бы в насмешку над Прометеем, создавшим когда то людей то же из смеси земли и воды. Остальные боги всемерно украсили это искусное произведение рук Гефеста. Пандора, ставшая супругой Эпимитея, оказазалась на самом деле виновницей бед, обрушившихся на человека. Любопытная Пандора открыла сосуд, переданный ей богами, и оттуда разошлись по миру беды, болезни и страдания. Более того, по воле Зевса, она захлопнула крышку сосуда, оставив там Надежду.

Оказалось, что люди лишились даже надежды на спасение от тысячи бедствий, которые от ныне переполнили их жизнь. В истории Пандоры греческое мифомышление не только осудило злую природу былой женской власти, не только представило женщину источником зла и соблазнов, но впервые показало несоответствие между внешней красотой тела и внутреннем безобразием души. Первой супругой Зевса стала Метида (мысль). Однако, зная какая сила таится в мудрости и как женщина может обратить ее во зло, то отправил ее в свое чрево и, таким образом, один стал владеть преизбытком разума, что для мифологии патриархата составляет абсолютную необходимость.

Вторая супруга Зевса - Фемида (установлении, нечто законное) в ряде мифов отождествляется с Землей, считаясь матерью Прометея. Зевс благодаря союзу с Фемидой сосредоточил в своих руках правосудие, идею справедливости, добросовестное исполнение законов и мирную жизнь в пределах неба и земли. Наконец Зевс вступает в третий брак со своей родной сестрой Герой, которая зорко следит за верностью мужчины и правильностью отношений родителей и детей. Таким образом, и незаконные связи Зевса, и преследования Геры не только не помешали появиться на свет знаменитым потомкам Зевса, без которых была бы немыслима вся мифология героизма, но даже способствовали в конечном счете укреплению героического мира прославлению богов, объединяя в одно целое Олимп и землю. Зевс и его дети невольно оказались связанными кровными и родственными узами с поколением героев, о которых речь пойдет дальше,и тем самым даже Олимп как божественная твердыня станет в конце концов доступным для самых достойных и прославленных из них. Чудесное рождение Афины послужило поводом для появления на свет Гефеста тоже не менее удивительным путем, и тут уже без участия отца.

Печальное его рождение и попытка Геры отделаться от него, сбросив с Олимпа, только усугубило его хромоту, и породили его вражду к матери. Любопытно тем не менее, что ненавистный матери сын защищает ее перед Зевсом, за что терпит наказание, будучи вторично сброшен с Олимпа, но уже отцом. В отличии от Гесиода, Гомер считает Гефеста законным сыном Зевса и Геры, а такое олимпийское происхождение преобразует древнего повелителя огня в благодетельное божество, отдающее огонь на пользу богам и людям. В олимпийской мифологии образ некрасивого, но умного и доброго бога, страдающего от распрей отца и матери, сознающего материнское несовершенство и жестокость отца, жалеющего чужих матерей и чужих сыновей. Классическая мифология в лице Гефеста обретает бога-помощника, наделенного сострадательным нравом, почему он и станет особенно близок людям. Несмотря на то, что в классической мифологии устанавливается традиционная картина мира Олимпийских богов, с ней не все обстоит так уж просто и безоговорочно. Принятое в изложениях мифологии представление о двенадцати Олимпийских богах тоже соблюдается достаточно условно.

Зевс и Гера -- верховные владыки Олимпа. Афина и Аполлон славятся мудростью. Деметра -- покровительница земледелия. Артемида -- охотница. Афродита -- богиня любви и красоты, Арес -- божество необузданной войны. Гефест -- основатель кузнечного дела и ремесел. Гермес -помощник в предприятиях человека ( торговле, скотоводстве, искусстве, путешествиях ). Гестия -- хранительница домашнего очага. Дионис -- божество виноделия и вообще плодородия. Однако Посейдон с гораздо большим основанием, чем Дионис, претендует на включение его в число двенадцати богов, хотя он владыка вод и обитает в морской глубине, а не на Олимпе. Диониса же, как сына Зевса и смертной женщины, попавшего на Олимп после своего обожествления, следовало бы исключить из этого числа. Аид хотя и царь мертвых, но он родной брат Зевса и принадлежит вместе с ним к третьему поколению богов. Значит, Аид тоже имеет основание быть в числе двенадцати Олимпийцев. Таким образом, на двенадцатое место существует три претендента и говорить о незыблемости данной канонической картины очень трудно.

На примере мифологических персонажей особенно заметно, как Зевс стремится приумножить свою власть с помощью былых архаических сил. В разгар титаномахии Стикс (страшное божество одноименной реки в царстве мертвых ) поспешила стать на сторону Зевса, прейдя к нему на помощь вместе со своими детьми. Геката -- дочь Перса и Астерии, богиня мрака, ночных видений и чародейства, с помощью которых можно вызывать мертвецов. Однако она особенно дорога Зевсу. Она убила гиганта Клития и честно сражалась с чудовищными сыновьями Геи. Устроение Олимпа оказалось делом достаточно сложным и трудным. Надо было не только победить и наказать соперников, но и ублажить прежних богов, своих союзников, и следить за родичами, тоже мечтающими о власти. Зевсу пришлось пережить серьезное испытание, когда против него назрел заговор, в котором по Гомеру, участвовали Гера, Посейдон и Афина Паллада. Заговорщикам, как бы неожиданно помешала скромная богиня Фетида, дочь Нерея, морского старца, и океаниды Дориды, всего лишь одна из пятидесяти сестер -нереид. Герой в древнегреческой мифологии - сын или потомок божества и смертного человека. У Гомера героем обычно именуется отважный воин или благородный человек, имеющий славных предков. История героизма, как известно, относится к классическому или олимпийскому, периоду древнегреческой мифологии ( 2 тыс. до н.э., расцвет -середина 2 тыс.), связанному с укреплением патриархата и расцветом микенской Греции. Олимпийские боги, ниспровергшие титанов в борьбе с доолимпийским миром чудовищных порождений матери-Земли, создают поколения героев, вступая в брак с родом смертных людей. Герой призван выполнять волю олимпийцев на земле среди людей, упорядочивая жизнь и внося в нее справедливость, меру, закон. Поэтому он разделяется непомерной силой и сверхчеловеческими возможностями. Однако герой лишен бессмертия. Невозможность личного бессмертия компенсируется в героическом мире бессмертием подвига и славой среди потомков. Герой призван выполнять волю олимпийцев на земле среди людей, упорядочивая жизнь и внося в нее справедливость, меру, закон вопреки древней стихийности и дисгармоничности. Поэтому он наделяется обычно непомерной силой и сверхчеловеческими возможностями. Однако герой лишен бессмертия, остающегося божественной привилегией. Личность героя большей частью имеет драматический характер, так как жизни одного героя не хватает, чтобы воплотить предначертания богов. В связи с этим в мифах укрепляется идея страдания героической личности и бесконечного преодоления испытаний и трудов. Герой часто гоним враждебным божеством, например Геракла преследует Гера, и зависит от слабого ничтожного человека, через которого действует враждебное божество.

Так Геракл подчинен царю Ефрисфею. Более ранний героизм связан с подвигами героя, физически уничтожающего чудовищ. Такова борьба Персея с Горгоной и ряд подвигов Геракла, вершиной которых является борьба с Аидом. Поздний героизм связан интеллектуализацией героев, с их культурными функциями. Развитие героизма и самостоятельности героев приводит к их противопоставлению богам, которые накапливаются в поколениях героических династий, приводя к гибели героизма вообще. Герой учится побеждать и осуществлять свои цели с помощью собственного разумения. Можно сказать, что развитие интеллекта героев необычайно усиливается, поскольку герой уже не только претворяет советы богов в действие, но и подготовлен к самостоятельному размышлению.

Среди самых изощренных умом героев особое героев особое место занимает царь Одиссей, участник Троянской войны. Образ Одиссея, раскрываемый в мифах, опоэтизированных Гомером, основан не только на подвигах и мощи героизма, но выражает расцвет классической мифологии, прославляющей человеческий ум и его творческие возможности. Одиссей -- царь маленького островка Итаки, все богатство которого заключается в стадах, имеет довольно сложную мифологическую историю. Он не просто пускается в странствие, а целенаправленно возвращается на Родину после окончания Троянской войны. Любовь его к семье и родному очагу самоотверженно преодолевает многочисленные препятствия. В дальних странствиях герой переносит мучительные страдания и гнев богов, то и дело нарушая установленный ими с давних времен порядок.

Само имя Одиссея (гневаюсь ) указывает на человека, испытавшего божественный гнев, он тот, кто ненавистен богам. Судя по ряду фактов, Одиссей проявил себя еще до того, как началась Троянская война. Он тоже выступал одним из претендентов на руку царицы Елены, но скромно удовольствовался ее двоюродной сестрой, Пенелопой. Совсем как не воинственный человек и любящий семьянин, Одиссей не хотел оставить жену и сына ради военных подвигов. Известно, что он притворился безумным, но изобличенный Паламедом, вынужден был отправиться под Трою на двенадцати кораблях. Тогда, в свою очередь, он хитростью заставил участвовать в войне юного Ахилла и также хитростью доставил под Трою героя Филоктета с его бьющем без промаха луком. Однако хитрость Одиссея не примитивна, а направлена на скорейшее взятие Трои. Энергичный, практический, проницательный Одиссей вступает в противоречие и даже соперничество с тяжеловесной мощью раннего героизма. Он, например, жестоко ссорится и Ахиллом. После гибели Ахилла тот же Одиссей получает как храбрейший, его доспехи, обойдя в этом сомнительном споре Аякса, что приводит великого героя к самоубийству.

Жестокость Одиссея -- достояние архаики, относящейся к более старому пласту мифа. В Одиссее более поздних пластов она в основном отступает на задний план, давая место совсем иному, так сказать, интеллектуальному героизму, находящемуся под неусыпным покровительницы Афины. Одиссей не только славен копьем, он велик душой, велик сердцем. Он вдохновенный оратор, возбуждающий боевой пыл воинов и дающий благие советы. Судьба его полна драматических коллизий, и он, несмотря на свою безудержную энергию, скорбит, плачет, тоскует по жене, сыну и дыму родного очага, обладая как будто бы всеми радостями жизни и любви на острове нимфы Калипсо, и даже отвергает даруемое ею бессмертие ради своей скудной Итаки. Одиссей не может забыть погибших спутников. Одиссей прославлен в героической мифологии как странствующий герой, который преодолевает стихию древнего ужаса, вступая в союз с мудрыми богами Олимпа. Помощь богов не мешает Одиссею в его самостоятельном, творческом отношении к жизни. Однако классический героизм развивался еще и по иным направлениям. Одиссей интересен своей собственной судьбой, но были герои, которые воплощали в себе как бы сгусток энергии героизма той или иной части Греции или даже всего греческого мира вообще. К таким героям относятся Тесей и Геракл. Тесей -знаменитый аттический герой, Геракл -- общегреческий.

Тесей -- сын афинского царя Эгея и Эфры, дочери трезенского царя Питфея, потомка Зевса. Он оказался представителем чистого героизма, будучи одновременно сыном человека и бога, да еще одного из самых диких, а именно Посейдона. Тесей прославил себя как достойный наследник царской власти, он как другие воины сражался с амазонками, напавшими на Аттику, участвовал в битве с кентаврами. Дерзостные поступки сыграли роковую роль в жизни Тесея, вернувшись из своего печального похода в царство Аида, он нашел престол занятым Менесфеем, уже вошедшим в силу. Он вынужден был отправиться в изгнание, не сумев усмирить своих врагов. Он тайно переправил детей на Эвбею, а сам, проклявши афинян, отплыл на остров Скирос, где у его отца когда-то были земли.

Но царь Скироса Ликомед вовсе не желал расстаться со своей землей и коварно убил гостя, столкнув его со скалы. Так окончил от руки злодея свою жизнь герой, сбросивший в давнее время со скалы в море злодея Скирона, сына Посейдона. Однако Тесей навсегда остался в памяти афинян как царь, пытавшийся преобразовать Аттику и внести в ее жизнь устойчивость, единство всех сословий и демократический дух. Героическая личность Тесея прославила Аттику, но подвиги Геракла оказали воздействие на весь известный грекам мир. Сам он проявил себя и со стороны небывалой физической силы, как это свойственно первым героям, и как человек, обладающий великой душой и духовной мощью. Такой всеобъемлющий тип героя мог появиться на свет только по замыслу великого Зевса, и жизнь его должна не походить ни на одну другую. И, действительно, Зевс тщательно подготавливает рождение Геракла, как бы постепенно накапливая в течении многих поколений богатырскую силу. Геракла, любимого сына Зевса, ожидают тяжкие испытания и искушения, в которых закаляется его душа и которые приведут его к бессмертию, достойному богов. Геракл теряет тех, кто ему близок, впадая в безумие, насылаемое Герой, или по воле печального случая. Еще мальчиком он случайно убил своего учителя, певца и музыканта Лина, брата Орфея. Сражаясь с кентаврами он случайно ранит своего друга Хирона и тот умирает, расставшись со своей бессмертной жизнью. Нечаянно от стрелы Геракла гибнет так же кентавр Фол, и Геракл сам хоронит своего друга. Помраченный умом, он кинул в огонь трех своих детей и двух детей своего сводного брата Ификла. От его руки случайно погиб на пиршестве у царя Ойнея мальчик, родственник царя. От этих тяжких убийств Гераклу необходимо очиститься в Дельфах, испытать мучительные болезни, удалиться в изгнание, находиться в рабстве.

Да и знаменитые его подвиги -- искупление им убийства собственных детей. Последним подвигом и последним испытанием для Геракла является его смерть, невольной причиной которой была его жена Деянира, а прямой - месть умирающего от его руки кентавра Несса, вручившего под видом любовного зелья смертельный яд. Приняв мученическую смерть, Геракл был вознесен Зевсом на Олимп. Второе тысячелетие до н. э. Кончалось кровавыми войнами и катастрофами. Греция стояла на пороге дорийского завоевания. В первой четверти 1 тысячелетия до н. э. бедная, разоренная страна погрузилась во мрак темного времени. Но и там уже зрели новые силы, жили воспоминания о былом величии архейского мира. Странствующие поэты пели о походах в заморские земли, о богатой добыче, о прекрасных девах, о божественных предках. В муках столетий рождались песни, о которых мечтали воины, отваживаясь на гибельный бой. Создан великий греческий эпос, где древние мифы стали бессмертной поэзией, а поэзия -- и доныне неразгаданным мифом о вдохновленном богами Гомере.

4. Диалектика мифа

Миф не есть выдумка, или фикция, не есть фактический вымысел. Разумеется, мифология есть выдумка если применить к ней точку зрения науки, да и то не всякой, но лишь той, которая характерна для узкого круга ученых новоевропейской истории последних двух - трех столетий.

А с точки зрения самого мифического сознания ни в каком случае нельзя сказать, что миф есть фикция и игра фантазии.

Миф не есть бытие идеальное. Это есть сама жизнь. Для мифического субъекта это есть подлинная жизнь и со всеми ее надеждами страхами, ожиданиями и отчаянием, со всей ее реальной повседневностью и чисто личной заинтересованностью. Миф не есть научное построение. Миф насыщен эмоциями и реальными жизненными переживаниями; он, например, олицетворяет, обоготворяет, чтит или ненавидит, злобствует.

Миф состоит из живых личностей, судьба которых освещена эмоционально; наука всегда превращает жизнь в формулы, давая вместо живых личностей их отвлеченные схемы и формулы. Поэтому необходимо надо считать, что уже на первобытной ступени своего развития наука не имеет ничего общего с мифологией.

Но если брать реальную науку, т.е. науку, реально творимую живыми людьми в определенную историческую эпоху, то такая наука всегда не только, сопровождается мифологией, но и реально питается ею, почерпая из нее свои исходные интуиции. Итак, наука, как таковая, ни с какой стороны не может разрушить мифа. Миф не есть метафизическое построение. Миф - это самое реальное и живое, самое непосредственное и даже чувственное бытие. Характеризуя миф как потустороннюю сказочную действительность, мы не вскрываем существа мифа, а лишь выражаем свое отношение к нему, т.е. характеризуем самих себя, а не миф. Пусть миф - сказка. Но это верно только тогда, если мы твердо запомним, что эта сказка есть реальное и даже чувственное бытие, осязаемое жизненное событие. Миф не есть ни схема, ни аллегория. Аллегория есть прежде всего некая выразительная форма выражения. Миф никогда не есть только схема или только аллегория, но всегда прежде всего символ, и, уже будучи символом, он может содержать в себе схематические, аллегорические и усложнено-символические слои. Миф не есть поэтическое произведение. Вопрос об отношении мифологии и поэзии весьма запутанный вопрос. Мифический и поэтический образ суть оба вместе виды выразительной формы вообще.

Нельзя сказать, что сущность поэзии заключается в изображении прекрасного или одухотворенного, т.е. нельзя сказать, что сущность поэзии заключается в тех или других особенностях ее предмета. Когда мы говорим, употребляя некритические понятия, что поэзия изображает прекрасное, то это вовсе не значит, что предмет ее действительно прекрасен. Всем известно, что предмет ее может быть и безобразен или мертв. Стало быть, поэтичен не самый предмет, к которому направлена поэзия, но способ его изображения, его понимания. Мифологический образ мифичен в меру своего оформления, т.е. в меру своего изображения, в меру понимания его с чужой стороны. Мифичен способ изображения вещи, а не сама вещь сама по себе.

Миф не есть личностная форма. Личность предполагает прежде всего самосознание, интеллигенцию. Личность этим именно и отличается от вещи. Поэтому отождествление ее с мифом оказывается совершенно несомненным.

Личность же есть всегда вещественная осуществленность интеллигенции символа. Личность есть факт. Она существует в истории. Она живет, борется, порождается, расцветает и умирает. Она есть всегда обязательно жизнь, а не чистое понятие.

Всякая живая личность есть так или иначе миф.

Миф не есть специально религиозное сознание. Сходство мифологии и религии заключается в том, что обе эти сферы суть сферы бытия личностного. Религия и мифология - обе живут самоутверждением личности.

В религии личность ищет утешения, оправдания, очищения и даже спасения. В мифе личность также старается проявиться, высказать себя, иметь какую-то свою историю. Религия есть всегда то или иное самоутверждение личности в вечности.

Миф как таковой, чистая мифичность как таковая - не должны быть принципиально религиозными. Так, религия всегда живет вопросами ( или точнее, мифами) о грехопадении, искуплении, спасении, грехе, оправдании, очищении и т.д. Может ли миф существовать без этих проблем? Конечно, сколько угодно. Религия пре вносит в миф только некое специфическое содержание, которое и делает его религиозным мифом, но самая структура мифа совершенно не зависит от того, будет ли она наполнена религиозным или иным содержанием. В мифе личность вовсе не живет обязательным религиозным самоутверждением в вечности. В ней отсутствует самый нерв религиозной жизни жажде спасения и искушения.

Миф не есть догмат, но история. Энергийное, смысловое или феноменальное, смысловое или феноменальное проявление и становление бытия личностного в мифе есть становление историческое. Догмат фиксирует смысловое, энергичное содержание религии. Миф не есть историческое событие как таковое. Легче всего понять историю как ряд фактов, причинно связанных между собою. Для понимания мифа дает чрезвычайно мало. История всегда есть история понятых или понимаемых фактов. В историческом процессе можно различать три слоя

Во-первых природно-вещественный слой. История есть действительно ряд каких-то фактов, причинно влияющих друг на друга. Кто-то воевал с кем-то, потом было разрушение страны, потом случилась еще тысяча разных фактов. Это - сырые материалы, которые при внесении в них каких-то совершенно новых точек зрения, могут стать историческими материалами.

Второй слой доставляет мифу его фактический материал и служит как бы ареной, где разыгрывается мифическая история. При его помощи мы можем увидеть миф, увидеть подлинно исторические факты.

Однако, в-третьих, исторический процесс завершается еще одним слоем. История есть некое становление сознания. Это диалектически необходимый слой исторического процесса. В истории мы находим не просто мертвые факты и не просто кем-то со стороны познаваемые и понимаемые факты. История есть еще история и само сознающих фактов. Она есть творчество сознательно - выразительных фактов, где отдельные вещи входят в общий процесс именно выражением своего самосознания и сознательного существования.

Миф есть чудо. Если взять христианскую мифологию, то творение мира есть величайшее чудо. Искушение - величайшее чудо, рождение, жизнь и смерть человека. - сплошное чудо, не говоря уже о такой мифологии, как мифология Богоматери, Воскресения, Страшного Суда и т.д. Спрашивается: что же такое является тогда чудом; если не - чуда вообще нет, если вся мировая и человеческая жизнь, со всеми ее мелочами и подробностями, есть сплошное чудо? Явно, что взгляд на чудо, как на вмешательство высших сил не выдерживает никакой критики.

Чудо есть явление социальное и историческое, законы же природы суть установки и явления механические. Закон природы ровно ничего не говорит об абсолютной реальности протикаемого явления.

Мифическая целесообразность, или чудо применима решительно к любой вещи, и можно говорить лишь о степенях чудесности, вернее - даже не о степенях чудесности, а о степенях и формах первозданиию блаженного личностного бытия и о применении их к эмпирически протекающим событиям. Можно сказать, что нет даже степеней чудесности, что все в одинаковой мере чудесно. На самом же деле совершенно ясно, что чудесность, как таковая, совершенно одинакова везде и что различен лишь ее объект.

Весь мир и все его составные моменты и все живое и все неживое, одинаково суть мира и одинаково суть чуда.

5. Логика мифа

Диалектическая структура мифа есть структура его смысла. Миф многосмыслен. Раскрытие его многосмыслия и обнаруживается как логика его смысла.

Историко-культурные стимулы - торговля войны, эволюция религиозных и моральных воззрений и прочие, о которых мифотворцы могли уже сами ничего не узнать, считаются решающими фактами для раскрытия и реконструирования мифа. В равной мере ценны для науки данные сравнительного языкознания.

Эпос, лирика и трагедия, одновременно или разновременно, разрабатывали и хранили как свое достояние - и в эпоху до Гомерову и в эпоху после Гомерову до самого заката античности все эти противоречия верований и образов.

Чудесный мир эллииской мифологии насквозь материален и чувствен. В нем все духовное, идеальное, ментальное. Логика чудесного серьезна, и мир чудесного трагичен, а не комичен. В нем даже образ Химеры трагичен. В этом мире даже птичье молоко было бы действительно молоком. В нем от взора Медузы действительно окаменевают, и золотая стрела, попав только в пяту героя, смертельна: что она стрела солнце бога Аполона. Но в логике чудесного есть и свои особые категории - категории мира вне времени ( но во времени), вне пространства ( но в пространстве). Однако эти чудесные явления подчинены своим законам. Это мир возможности невозможного, исполнения неисполнимого, осуществления не осуществимого, где основание и следствие связаны только одним законом - абсолютной свободой желания или творческой воли, которая является в нем необходимостью.

Какова же логика желания или творческой воли?

1. Для желания нет предела.

2. Для желания нет невозможного. Желание же в мифе сперва осуществляется, а затем уже следует возмездие.

Итак, логика чудесного в мифе как бы играет произвольно категориями временем, пространством, количеством, качеством, причинностью. Играя пространством и временем, чудесное по-своему произволу сжимает, растягивает или вовсе их снимает, не выходя при этом из предметной вещности мира. Пространство остается Эвклидовым, события протекают во времени, но сам чудесный акт или предмет в них не нуждается.

Бог может ускорить срок жизни, положенный герою судьбой Мойорой, может по своему произволу удлинить его. Ослепленному Тиресею даруется взамен глаз долголетие, а фракийскому царю Ликургу жизнь укорачивается.

Можно жить в любом возрасте и без возраста; можно возвращать былую юность, можно воскреснуть после смерти: вернуться из Аида на землю и вновь воплотиться в прежнее тело.

Существует два положения в отношении причинности в мире чудесного:

1. В действительной жизни причинная последовательность есть временная последовательность. В чудесной действительности мифа причинная последовательность может лежать вне времени: она вне временна.

2. Для того, чтобы что-либо произошло, нет необходимости в каких-либо переменах в предшествующих обстоятельствах. Для этого необходимо одно: желание. Приме:

Волшебный корабль феаков несется в «Одессе» к берегам Итаки без руля. Им никто не управляет. Одиссей спит. Что нужно было для того, чтобы корабль попал в Итаку? - Желание Одиссея вернуться на Родину.

На этом основании свершается действие любого волшебного предмета: надо только пожелать и предмет немедленно исполняет желание. Моральная сторона выключена из логики чудесного. Смысл желания только в его исполнении.

У мира чудесного существуют свои, неотъемлемые от него черты. Это абсолютность качеств и функций его существ и предметов, будь то боги, чудовища или волшебные предметы. Функция волшебного предмета непрерывна, что энергия его неисчерпаема и проявляется и прекращается она только согласно желанию обладателя этого предмета: например, по условному знаку, слову («Сезам, откройся») и тому подобное.

Абсолютную силу имеет и закон метаморфозы: любое существо или вещество может быть обращено по воле бога в любое другое

Для чудесного мира мифа характерны еще две черты: явность тайного и тайна явного. Такова эстетическая игра чудесного.

Смерть служит признаком разделения существ на смертных и бессмертных. Смертный не может быть бессмертным, бессмертный не может быть смертным. Но согласно логике чудесного то и другое возможно, ибо в мире чудесного при всей его абсолютности нет устойчивых норм и пределов, нет постоянства на которых покоится всякое различие.

Скилка бессмертна. Одиссею, который хочет оружием отразить нападение Скиллы на корабль, проходящий между Скиллой и Харибдой, Афина говорит о бесцельности сопротивления чудовищу. И в то же время смертный Геракл конце концов убивает бессмертную Скиллу. Он убивает ее потому, что надо было убрать с Земли последние существа архаического мира титанов, к которым и принадлежала и Скилла. Таких случаев немало.

Последовательность логики здравого смысла чужда логике чудесного. Это отчетливо проявляется там, где налицо количественные отношения: величина, мера, о которых миф забывает.

Геракл играет решительную роль при гигинтомахии. Это он, а не Олимпийцы, поразил гигантов при Флеграх на Горелом поле. Он вступает в единоборство с единичными гигантами, как атлет с атлетом, - наприме, с Алкионисем. Он замещает на время Титана небодержателя Атланта, приняв на плечи столпы небесные. Атлант - далеко не гора. И тем не менее Геракл выступает как противник гигантов и великанов и побеждает их в единоборстве. Такова логика мифа.

Важен смысл, а не зрительный образ. А если зрительный образ нужен, то логика чудесного мгновенно уравнивает силы, умаляя одну фигуру, увеличивая другую.

Так логика чудесного открывает нам чуждый здравому смыслу формальной логики некий и «разум неразумия» в нашем творческом воображении. Этот разум «неразумия» стоит в противоречии к разумным правилам формальной логике здравого смысла, но он есть все - таки разум, что его «неразумие» все же подчинено логике. То, что с точки зрения формальной логики, является заблуждением, ошибкой, то в логике чудесного утверждается как закон, управляющий чудесным миром.

Заключение

Древние мифы творились бессознательно, новые могут создаваться обдуманно и планомерно для оболванивания масс. Но и древний миф не забыт, он живет в подпочве нашей культуры, питает ее корни, проростая в ветвях художественного образа, в религиозных надеждах и творчестве.

Мифология - неисчерпаемый источник, арсенал духовных ценностей человечества, накопленных за многовековую историю общества.

«Мифологизм» является характерным явлением литературы двадцатого века и как художественный прием, и как стоящее за этим приемом мироощущение. Он ярко проявился и в драматургии, и в поэзии, и в романе.

Мифологизация как явление поэтики в современном романе есть определенный феномен, единство, которое нельзя полностью отрицать.

Миф не есть специально создание религии, но он - энергийное, феноменальное самоутверждение личности, независимо от проблемы взаимоотношения вечности и времени.

Миф не есть догмат, но-история. Прежде всего становится явным, что в мифе, как таковом, наблюдается своя собственная, специфическая разделенность и диалектическое.

Миф есть слово о личности, слово принадлежащее личности, выражающее и выявляющее личность. Миф есть развернутое магическое имя.

Античный миф нельзя называть сказкой, потому что сказка это уже продукт народного творчества.

Миф ничего заранее не придумывает и вполне реален, как сама жизнь, естественно творящая этот миф.

Используемая литература

1. Голосковер Я.Э. Логика мифа. М.,1987.

2. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991.

3. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа М., 1976.

4. Пивоев В.М. Миф в системе культуры. Петрозаводск. 1991.

5. Тахо - Годи А.А. Греческая мифология. М., 1989.

Страницы: 1, 2